Дьяков согласился на это, и я опять поехал в Полоцк. Тут я услышал, что Дьяков в бытность свою так за пожар разбранил полицеймейстера, голову, кагальных – словом, каждого, кто только попался ему на встречу; кричал, что я балую их всех и утруждаю государя напрасно об излишних пособиях, что они больше не должны ожидать ничего. Потом приказал всем, кто на месте получил от меня какое-либо предписание, принести и показать ему оное. Затем каждому дал новое от себя предписание, где подтверждал вполне то, что от меня уже предписано было, а Агатонову дал особое предписание присутствовать в комитете и наблюдать за распоряжениями оного и даже имел неосторожность предложить это или поставить на вид комитету, чем сильно огорчился Хвощинский, и, когда он лично объяснялся со мной об этом, я насилу мог убедить его остаться председателем комитета. Я забыл сказать выше, что Дьяков один раз уже возвращался из Петербурга и опять туда поехал для устройства своих домашних дел. При первом возвращении его было у меня с ним объяснение насчет Ремезова, и разговор об этом предмете у нас был весьма крупный и громкий, так что я после спохватился, что посторонние чиновники, бывшие в ближнем покое, отделенном только от кабинета Дьякова коридором, могли слышать наши объяснения. Огорчась его замечанием, что он все знает, что делается в губернии, и даже знает, что говорят и где о нем самом, Дьякове, я сказал ему, что он, вероятно, даже гораздо более знает, нежели и это, и конечно знает даже, что думают о нем. Но я знаю одно, что по губернии нет чиновника, хоть малодельного и расторопного, который бы не был положительно запятнан в его мнении через его приближенных, и что он решительно никому в губернии не доверяет.
– Укажите мне хотя одного чиновника, – заметил Дьяков, – которого вы разумели бы в этом понятии.
– Я не говорю уже о себе, но вот возьмем в пример хоть советника губернского правления, Скляренку, – отвечал я. – Когда я приехал в губернию, вы просили меня рекомендовать вам правителя дел для вашей канцелярии и предварили меня, что министр Блудов выставляет вам Скляренку как способного на это место, но потом прибавили, что вы со стороны, однако же, слышали, что Скляренко взяточник. Тогда я промолчал об этом, но почел долгом особенно наблюдать за Скляренкой. Потом, вернувшись в первый раз из Санкт-Петербурга, вы повторили мне, что Блудов вам вторично рекомендовал Скляренко, но что вы сыскали какого-то Драгомыжского, и снова повторили, что Скляренко взяточник. Я еще раз промолчал.
– Ну, я и теперь то же говорю, – сказал вспыльчиво Дьяков, – Скляренко взяточник, и первой руки взяточник.