Девушка не стала долго раздумывать, как и с чего начинать свежевать медведя. Обрабатывать добычу ей приходилось много раз. В ловких руках замелькал острый нож и, уже через двадцать минут драная шкура шатуна развернулась широким пластом на окровавленном снегу.
Всё это время Егор полусонно смотрел на Ченку грустными глазами. Он понимал, что попал в незавидное положение, ранен, потерял много крови, и теперь его жизнь зависит только от разумных, быстрых действий молодой охотницы. Он не задавал девушке лишних вопросов, так как понимал, что она делает. Ему самому не единожды приходилось транспортировать мясо диких животных таким способом. В своих молчаливых наблюдениях он поражался находчивости и сообразительности случайной помощницы. В какой-то момент старатель просто попросил её ослабить на ноге ремень. Ченка развязала жгут, но просочившаяся кровь заставила её сделать обратное. Егор застонал от боли и безысходности положения. Он понял, что по тайге ему больше не ходить…
Ченка нарубила пихтовых веток, наложила их на шкуру мягкой подстилкой. С помощью девичьих рук Егор перевалился на своеобразные носилки из медвежьей шкуры. Затем девушка завернула края шубы, связала сыромятной упряжью. Создавалось впечатление, что он находится в меховом спальнике. Егор лежал на спине, опечаленными глазами оглядывая склонившиеся в почтении кедры. В какой-то момент, когда девушка хотела тронуть в путь Ухтыря, охотник приподнял голову и негромко проговорил:
– Подожди, я хочу попрощаться с братом. Он так и останется лежать под открытым небом на съедение мышам и воронам? Кто его похоронит?…
– Пашто так каваришь? Некарошо так делай. Ченка завтра приетет, заперёт брата, Загбой калоту тесать путет, путем лабазить тело. А амикан путем голову рупи, глаза вырезать, пусть не знает, кута мы поехали. А то его тух путет за нами хоти, пету неси, – твёрдо заверила девушка и тронула учага в путь.
Послушный олень часто затопотил копытами по мягкому снегу, стараясь как можно скорее покинуть место, где витал терпкий запах смерти. Ченка восседала на спине своего верного друга, разумно выбирала чистые, без колодин и кустарников места, часто смотрела назад, на плывущего в шкуре Егора. А русский, в свою очередь, закусив губу, прикрывал мозолистыми руками мокрое от слёз лицо. В его голове витали благодарные мысли к молоденькой девушке, что спасла от неминуемой гибели, не бросила в трудную минуту и сейчас увозила от собственной могилы для дальнейшей жизни.
В какой-то момент Ченка выросла в его глазах до сказочной героини, которая своей сообразительностью победила хозяина тайги. Своей смелостью она могла бы потягаться с самым сильным человеком и в то же время оставалась слабой, хрупкой, готовившейся стать матерью. Егору порой казалось, что он видит страшный сон. Но существовавшая реальность была рядом. Она отдавала болью в раздробленной ноге, толкала в спину мягким снегом, вкрадывалась в уши шумным сопением оленя. Когда он смотрел вперед, то ловил на себе обнадёживающий взгляд Ченки, которая, стараясь поддержать его дух, слабо улыбалась и подбадривающе говорила: