И Петро не остался молчаливым. Он как-никак родственник, женат на Вороховой Марии, родной сестре братьев. Не по разговорам знает о справедливости родовы, не раз занимал денег и продукты брал в долг. А отдать так до сих пор и не отдал. Не берут братья. Об одном жалеет, что не ушёл вместе с родственниками, ведь звали же с собой! А теперь вот горбаться на дядю за проценты. А будут ли они, проценты-то? Эх, знать бы, где сейчас братья, точно бы ушёл к ним.
Сидит Загбой рядом, слушает. На сердце тепло, душа поёт! Добрые слова ласкают слух. Хорошие люди Вороховы, сам знает. Но от других услышать, о чём знаешь, втройне приятно. Не зря, значит, помог переселиться и Лизу украсть.
Прекрасное настроение у Загбоя! Оттого, что у этого костра благодать исходит, люди хорошие, мысли справедливые. И мир от этого кажется добрым. И небо не хмурится, комары не зудят, гнус не ест. И то корневище, что несколько минут назад тыкало в бок, кажется мягкой травой. Смотрит охотник на тёмное небо, видит звёзды. Слушает шум реки, слышит ласковую, убаюкивающую песню матери-природы. Вдыхает ароматы застоявшейся летней ночи, чувствует дуновение полёта. Кажется, были бы крылья – и полетел бы куда-нибудь как беркут.
Однако тонкий слух не пропускает ничего подозрительного. Вот уже который раз слышит, как сзади, за кедром, скрипит трава. Вроде как кто ползает. Собаки? Нет, они остались там, у чума с Ченкой. Знают, что всё равно от хозяйки перепадёт лакомый кусочек. Да нет же, это просто, кажется, ветер наносит шум реки. Для верности понюхал воздух. Пахнет человеком. А это и правильно, сидит среди мужиков, каждый курит, да и рубахи пропитались потом. Какие могут быть тут запахи, как не эти? Ну, разве что, может, мыши в корневище носятся. Лето всё-таки, только успевай плодись.
Успокоился, опять вернулся в реальность. А к нему прямой вопрос. Семён спрашивает, может, видел случайно, где в тайге братьев Вороховых? Поддавшись порыву чувств, развязав язык, Загбой и отвечает правду, хотя и несколько туманную:
– Отнако, там, – кивнул он головой вверх по реке. – На олене день ехать. Три перевала.
Но тут же, как будто спохватившись, прикусил язык, понял, что сказал лишнее, поправился:
– Слет вител. Ногу коня. В железо копыто одето. И олочи, как у Ивана. А может, и не он, кто другой хоти. По траве, не понять…
– Да как не понять-то? – подхватил Семён. – Они, точно! А куда пошли?
– Моя след не тропи, не знай, – сухо ответил охотник.
– Да как не знаешь! Знаешь ведь, верно? Да ты не бойся нас, мы люди свои, никому ничего не скажем! – попытался разговорить Загбоя Петро. – Мне бы встретиться с ними, поговорить.