Подивились мужики, но никаких слов от Загбоя не добились. Молчит охотник, думает о чем-то своем. Отступились от него. Кто в реке лицо моет, кто подкуривает, кто на стол накрывает, чай в кружки наливает. Уселись наконец-то около костра. Илья Загбою кружку тянет и сладкий сухарь:
– Бери, Загбой! Давай завтракать!
Тот спокойно взял угощение, с шумом хлебнул горячий напиток, покачал головой и глухо заговорил:
– Кто-то ночью ходи в чум, говори Тиме, что я братьев в тайгу води.
Переглянулись мужики между собой, вскинули густые брови на лоб, округлили глаза, вытянули бороды:
– Ты че, Загбой, мухоморов наелся?
– Нет, отнако. Тима мне сам говори. Я вчера говори, что видел след Игорки. На олене день ехать. Три перевала. А Тима знает сегодня, что я такое говори.
Старатели онемели, переосмысливая сказанное. Прошло около минуты напряжённой тишины. Наконец Семён не выдержал, зашипел змеем:
– Но как? Ты же сам видел, что мы всегда были здесь, вместе. Это ты так зря думаешь. Я, – он обвёл глазами своих друзей, – за всех ручаюсь, как за самого себя.
– А может… – несмело начал Петро. – Может, кто подслушивал? И у кустов уши есть.
Загбой приподнял удивлённые брови, вскочил на ноги, затопотил на месте, звонко хлопнул себя ладошкой по лбу:
– Эко я глупый! Как ронжа. Голова, как худой котелок. Вода наливаешь, а чай нету!
Он хитро усмехнулся в реденькую бородёнку и, изображая росомаху, пошёл к неподалеку стоящему кедру. Остановившись около ствола, понуро покачал головой, призывая к себе мужиков махнул рукой:
– Ходи ко мне, только тихо, как лиса. След не топчи. Вот, – показал на примятую траву за деревом. – Отнако тут кто-то слушай, как мы кавари.
Действительно, там, за стволом дерева, в небольшой ямочке кто-то лежал. Возможно, даже не первый раз. А кто, как не человек? Олень около дымокуров толкается. Лошадь на сочной траве пасётся. Для собаки придавлено слишком много места. Старатели стоят, видят всё, а понять ничего не могут. Только и дело, что ругаются, матерят невидимого «ворона», а что толку? За ногу-то не поймали. Попробуй найди из двадцати человек стукача. Но Загбой приподнял руку – стойте на месте, не топчитесь – и аккуратно ходит вокруг, внимательно смотрит на землю, не пропуская видимую только ему мелочь, пытается прочитать, что здесь было ночью.
Вот он отошёл на несколько метров назад, посмотрел себе под ноги, потрогал рукой примятую траву.
– Человек хоти отсюта, – показал на густую подсаду пихтача. – На ногах сапоги.
– Ишь, сука. Курослепом крался, чтобы не видели, – зло сплюнул Семён.