– Почему?
– За ними еще одно убийство. Это они тогда убили Гришку Соболева.
– Ты уверен?! Вот гады! А что же мы тогда стоим? Поехали, перехватим на перевале! Я их сам лично перехлопаю!
– Не надо, пусть едут, – спокойно остановил Сергея Маркел.
– Так уйдут же!.. Не узнаем, кто…
– Зачем узнавать? Я видел, кто стрелял. Я знаю, кто это.
На заимку к Тигир-колю они вернулись неожиданно рано. Седой туман плотным одеялом ласкал еще не остывшие воды Поднебесного озера. Из-за перевала Пайдаба просвечивались первые лучи восходящего солнца. Склонившиеся травы остекленели от легкой изморози. С махровых шапок кедров-великанов падали дозревшие шишки. Ароматный запах осени приносил первую грусть от уходящего лета. Ностальгическое состояние красил первый снег на высоких белках: скоро зима!
Несмотря на ранний час, Погорельцевы не спали. После утренней молитвы староверы собирали на стол завтрак, однако собаки отложили трапезу на некоторое время.
Услышав предупреждающий лай верных хранителей заимки, все быстро вышли на улицу. В ожидании «людей с ветру», Погорельцевы долго гадали, кто бы это мог быть, и были немало удивлены Маркелу и Сергею:
– Оте, здравствуйте! Што так рано? А мы вас к послезавтрему ждали!
Хмурыми лицами, отдав ответное приветствие, золотоискатели тяжело спешились с уставших коней, привязали их к коновязи и начали свой тревожный рассказ:
– Долго ехали, всю ночь. Торопились. Однако не успели…
– Что случилось? – понимая, что произошло что-то важное, осведомился Фома Лукич.
– Большое предупреждение было нам. Стреляли в нас, – хмуро ответил Маркел и задал наводящий вопрос: – Гости были без нас?
– Были, – не понимая, к чему весь опрос, переглянулись староверы.
– Кто?
– Дык… на третий день, как вы ушли, Добрынин Ванька, Мальцев Гришка да Тулин Васька заезжали. Ночь ночевали, да к себе, где соболя зимой промышлять будут, уехали.
– Про нас знают?
– Дык… говорили, что вы золотишко шорохать пошли. Что скрывать-то?.. Вроде свои люди, родственники.
Маркел и Сергей тяжело переглянулись. Маркел полез в карман, развязал тряпочку, показал на ладони свинцулину:
– Вот пуля… из пихты вырубил. Стрелял Иван Добрынин.
У Погорельцевых шок не меньше, чем у Маркела и Сергея. Почерневшими лицами староверы приняли страшное известие. Дед Лука приложил ладонь к груди, присел на чурку: что-то колет. Фома Лукич недолго смотрел пулю, сделал свой вывод:
– Пуля меченая, знатная. Две таких у Чигирьки. К Чигирьке надо ехать, что он скажет.