Гудит Койгур. Где-то там вверху беспрепятственно свирепствует ураган. Мириады снежинок затмили белый свет. Долгая метель кружит хаотичный хоровод смерти. Здесь, в тайге, много спокойнее. Отроги, хребты и деревья сдерживают натиск бури. Слепой ветер прыгает по вершинам кедров юркой белкой, однако вниз не спускается, оставляя окружающему миру некоторую отдушину покоя. Лишь непроглядная масса лохматого снега тут же засыпает следы сзади. Но Ваське и Гришке это только на руку.
Быстро идут Васька и Гришка. Чем быстрее будет сделано дело, тем раньше они уйдут назад, за перевал. Их следы завалит снегом. Они как всегда останутся с богатой добычей.
А вот и второй ключ. За ним, на пригорке, начинается густой, низкорослый, высокогорный кедрач. Там, неподалеку, в чаще леса, на ошкуренных столбах стоит высокий, бревенчатый лабаз. Теперь главное – быстрота действий.
Перед выходом на пригорок Васька остановился, долго смотрел по сторонам, стараясь увидеть лыжню: был кто или нет? Впереди чистая, белая простыня из толстого, плотного снега. Декабрь – в собольем промысле мертвый месяц, зверек ловится плохо. Постоянные выпадки снега, метели и бураны делают охотникам передышку. Вероятно, сойоты сейчас сидят по юртам с семьями, пережидая непогоду.
А вот и лабаз, огромный, рубленый, мертвый, как гробница. Толстые, без коры опоры недоступны для мыша и зверя. Под лабазом чистое полотно: давно никого не было. Рядом, приставленная к стволу кедра, лестница.
Времени на раздумье нет. Без лишних слов, как было оговорено ранее, Васька скинул лыжи, схватил лестницу, приставил к лабазу. Гришка, озираясь по сторонам, с двумя ружьями наготове, встал за ствол дерева.
Проворно, как соболь, Васька залез по перекладинам ступеней наверх, повернул вертушку, открыл небольшую, тесовую дверцу: мать честная!..
– Что, есть? – долетел снизу голос Гришки.
– Как надо! – с дрожью в голосе ответил Васька и полез внутрь.
Лабаз большой, просторный, можно вчетвером ночевать. Стены бревен подогнаны плотно, без щелей, никакая птичка не проникнет. Пол крепкий, из колотых тесин кедра. Крыша покатая, капля воды не попадет. Внутри сумеречно, но в свете открытой ляды видны большие мешки: пушнина! Сколько ее… не пересчитать и не унести!
Дрожащими руками Васька распотрошил один мешок: шкурки белок. Это не надо, откинул в сторону. Второй мешок – тоже пышнохвостки. И его откинул. А вот на ощупь другая мягкость. Васька сунул руку в дыру, выдернул шкурку – соболь! Пойдет. Выкинул мешок за себя в открытое творило. В другом мешке тоже соболя. Сколько их? Наверно, в одном мешке больше сотни. Сколько мешков? Наверно, десятка два. Вот где богатство! Эх, если бы все вынести, до кучи!..