Не понимают сойоты русского языка. У них свое на уме. Их не переубедить. Они знают, зачем он оказался на лабазе.
Ступенька за ступенькой. Шаг за шагом. Все ближе к земле. А в голове, как мотылек над пламенем, обожженными крыльями трепещет молитва: Мать Пресвятая Богородица! Царица Небесная! Господи! Прости-помилуй!
Наконец-то ступив на снег, пал Васька на колени перед своими воителями, затрес бородой, оправдываясь и прося пощады. Из глаз ручьями покатились горькие слезы. В жизни, с детства никогда не плакал. А тут, как на погосте перед Всевышним, на покаянии грехов…
Стоят сойоты, смотрят на него. Лица холодные. Глаза безучастные, узкие, как щели в полу. Что-то бормочут по-своему, выкрикивают незнакомые, режущие слух слова. Может, все и обойдется…
Нет, не обошлось. Тот, который стрелял, стоял теперь за спиной, замахнулся ружьем, наотмашь ударил Ваську прикладом по затылку. Ткнулся Васька лицом в снег, потерял сознание.
Он очнулся от боли, нестерпимой, тупой, обездвиживающей. Ваське не хотелось возвращаться к реальности, настолько жутко и страшно плохо было в его голове. В глазах темно. Сердце болит. В руках мох.
Постепенно приходя в себя, он начал вспоминать, где он и что с ним происходит. Удручающая, кровососущая мысль восприятия, что все еще жив и находится в руках тувинцев, как клыки медведя на трепещущем сердце. Скорее бы конец… Кто-то растирал ему лицо снегом. Это привело его в чувство. Зрение вернулось через минуту. Все еще плохо соображая, Васька тупо посмотрел вокруг себя мутным взглядом, увидел ноги, вдруг понял, что стоит на коленях в неприличной позе, со спущенными штанами. Он попытался вырваться, однако четверо навалились на него, не давая развернуться. У горла холодом прилепилось лезвие ножа. Васька подумал, что сейчас его будут резать, закрыл глаза, вяло читая молитву. Однако острое лезвие так и оставалось без движений, в то время как сзади происходили какие-то действия. Он попытался повернуть голову, ему помогли. Один схватил за бороду, завернул шею, заставил смотреть. То, что Васька увидел, было невообразимо страшно, но что-то предпринять он не мог. Пребывая на границе первобытно-общинного строя, сойоты готовились наказать его по своим законам тайги. Тот, кто стрелял, ловко отделил от карабина стальной шомпол и, недолго изловчившись, глубоко ткнул им Ваське сзади раз, второй, третий…
Васька почувствовал, как внутри что-то лопнуло, оборвалось. Страшная боль наполнила полость живота. Колкая нить между жизнью и смертью наполнила тело.
Быстро закончив экзекуцию, они тут же бросили его, отступились по сторонам. Понимая, что произошло, Васька глухо застонал.