Бориска толчется рядом с плотниками, потом не выдерживает размеренного ритма их работы, отталкивает одного из них и, вырвав у него из рук стамеску, начинает лихорадочно долбить дерево сам.
В этот момент к Бориске подбегает сухонький дьячок в перепачканном подряснике и отзывает в сторону.
— Не соглашаются купцы! — задыхаясь, сообщает он.
— Как — не соглашаются? — не понимает Бориска.
— Втридорога заломили. Говорят, за такую веревку еще дешево.
— Ну покупай, что же делать!
— Борис! — зовет кто-то со дна ямы старшого.
— За такую цену покупать? — пугается дьячок.
— Покупай!
— Так тебя князь прибьет, мы его разорим совсем!
— Борис! — кричат из ямы.
— Иду! — Бориска, убегая, с отчаянием машет рукой. — Мне уже все равно! Покупай!
Полсотни мужиков готовы поднять тяжелым дубовый столб. Все ждут команды Бориски.
Сквозь людской водоворот и гвалт, оглядываясь, присматриваясь и давая дорогу то телеге с грузом, то мужику с бревном, то княжескому дружиннику на коне, пробирается Рублев.
— Ну, взялись! — кричит Бориска. Мужики нагибаются к столбу. Малый пятится и наступает на ногу Андрею. — Уйди, отец, лучше уйди! Прибьют тебя здесь, пришибут! — торопливо бормочет он.
В это время кто-то снова зовет его из ямы.
— Без меня не подымайте. Я сейчас! — отвечает Бориска, а сам богом спускается по гибким мосткам вниз.
— Не выдержит форма здесь, — говорит лысый мастер, — еще слоем надо оплетать.
— Каким слоем?! Я думал, вы уже глиной все обмазали, а вы каркас еще не кончили, — поражается малый.
— Больно быстрый ты, — усмехается лысый. — Еще слоем надо укреплять, а прутья все кончились.
Бориска подходит к форме и, мельком взглянув на нее, приказывает:
— Хватит, заделывайте, ничего укреплять больше не будем. Чтобы к вечеру обжиг начать!
— Да что ты, смеешься? — изумляется старший мастер с сивой бородой. — Если форму не укрепить, она же меди не выдержит! Треснет — и пропало все!
— А если завтра снег пойдет, мы обжечь не успеем? — злится малый. — Что, работа не пропала? Меня тогда засекут, не вас!
Рублев стоит на краю ямы и смотрит вниз. Мастера растерянно топчутся на каменном ее дне, а между ними вертлявым чертом мечется малый с бешеными прозрачными глазами.
— Не буду я этого делать, — говорит лысый.
— Не будешь — не надо, можешь убираться, — свирепеет Бориска и обращается к рыжему ученику. — Андрейка, давай заделывай!
— И он не будет заделывать, — упрямо говорит лысый.
От ярости Бориска обмирает, потом берет себя в руки и тихо спрашивает Андрейку:
— Форму заделывать будешь?
— Да не выдержит она меди! — с отчаянием говорит старик.