Я закрыла глаза, когда в голове снова послышался звук удара его головы о бетонный тротуар, желчь подступила к горлу.
Бив села рядом со мной и взяла меня за руку.
— Можем ли мы что-то сделать для вас? — прошептала она.
Я покачала головой.
— Они сказали, чтобы мы набрались терпения.
Я безрадостно засмеялась. В этом не было ничего смешного. Это было больно. Это было нелепо. Как кто-то может сохранять спокойствие, когда ты ожидаешь услышать слова, которые, возможно, навсегда изменят твой мир?
Мы ждали. И ждали. Неторопливые секунды с болью прокладывали свой путь в минуты, а минуты вяло растягивались в часы. Мы находились там так долго, что Бив успела выпить три стакана ужасного кофе, а мы по два. Уставшая на вид мексиканка-медсестра в зелёной форме подошла к нам.
— Мистер Кейн? — спросила она и в подтверждении своих слов, посмотрела на Пола.
— Да, он…?
Она натянуто улыбнулась.
— Я доктор Мэноз, я буду лечащим врачом вашего сына. Его довольно сильно избили, но с ним всё будет в порядке.
Моё сердце дрогнуло и чуть не выпрыгнуло из груди. Я снова могла дышать.
— Мы беспокоились о повреждении головы, но он начал приходить в себя пару минут назад. Травмой, которая вызывает наибольшее беспокойство, является отслоение сетчатки. Нам срочно нужно сделать ему операцию. Есть хороший шанс, что он не потеряет зрение на этот глаз. Он сейчас в сознании, если вы хотите увидеть его. Но только на минуту.
ЕСЛИ? Если мы хотим увидеть его? Зачем же нам тогда выставлять свои чувства на показ, если бы мы не хотели? Зачем седеть от страха? Я держала своё раздражение при себе, зная, что этот врач не взвешивает и не понимает влияние каждого произносимого ею слова. Но она должна была понимать. Они обязаны учить этому врачей, потому что это важно.
Каждый звук, слетающих с их губ, может как причинить боль, так и исцелить — у них есть эта власть.
— Но только двое, — сказала она, — он уставший и немного дезориентирован, и ему очень больно.
Пол кивнул, а я просто пялилась на неё.
Бив быстро сжала мою руку, давая понять, что они подождут нас.
По шумному из-за посетителей коридору, доктор повела нас в палату, в которой стояли десятки больничных коек. Большинство из них были пустыми, но место в конце палаты было закрыто занавеской. Она указала нам за койку за занавесом.
— У него так же целый ряд травм в дополнение к отслоению сетчатки и рваной ране на голове, — сказал она, — разрушена скула, сломано пять рёбер, раздроблен указательный палец правой руки, а также у него вывихнуто запястье, не считая целого ряда ран и ушибов.