Мне понравилась южная часть Бостона. «Южинка» — так называла её Торри. Мне нравилась эта часть за её перестроенные винокуренные заводы, где, кажется, живёт куча артистических натур, мне нравились небольшие галереи, разбросанные по городу и то, что каждое кафе отображало его красоту. Я никогда не был в подобном месте. Чёрт, до этого я вообще не покидал Техас. И от всего этого мне снова захотелось рисовать, делать наброски. Я этого не делал с тех пор, как был ребёнком, кроме того раза, когда рисовал Торри, пока она спала. И, конечно же, это означало, что у неё внезапно обнаружился альбом и упаковка с карандашами для рисования. Она всегда пыталась помочь мне мыслить широко. Это было нелегко, и я знал, что если начну нервничать, то закроюсь от неё, но я старался.
Я не ожидал встречи с её отцом, но он оказался на удивление нормальным человеком для юриста. В конце концов, он не арестовал меня. Да, знаю, что это было абсурдом, но я ничего не мог поделать. И Торри сказала мне, что если я буду продолжать вести себя так подозрительно при каждом появлении копа, то мою задницу точно кинут за решетку. А её точное высказывание звучало так: «Расслабься, твою мать!»
Как и предсказывала Торри, её отец повёл меня в своё логово, чтобы показать мне шкаф со своими трофеями, выигранными в гольф. Его меньше всего беспокоило то, что я бывший заключённый и то, что я никогда в жизни не играл в гольф. Он так же предложил мне поехать с ним на фарватер[11], но Торри объяснила ему, что мы не задержимся здесь надолго. Слава Богу.
Его новая жена Джинджер была совсем другой. Конечно же, она не выглядела как женщина, на которой бы женился адвокат, но, кажется, они были довольно счастливы. И Торри была права по поводу её сисек — они были ужасно огромными, с ударением на слово «ужасно». Джинджер рассказала, что раньше пела на круизных лайнерах, катаясь туда и обратно по Карибскому бассейну, пока не вышла замуж. Услышав её версию песни Бонни М «Big Spender», я думал, что мои уши просто отпадут, и не мог перестать думать о том, сколько же мест работы она поменяла, завывая, как мартовский кот. Отец Торри аплодировал жене, как будто ему на самом деле это нравилось, и мне стало интересно, неужели любовь не только слепа, но и глуха.
Джинджер была довольно дружелюбной. Возможно, даже слишком дружелюбной. И после первого вечера, проведённого с ними, я умолял Торри больше никогда не оставлять меня наедине со своей мачехой. Они пыталась узнать у меня, что случилось, но я унесу этот секрет с собой в могилу.