- Серёжа, с тобой нигде не пропадёшь,- похвалила меня Маша.
- Или мы не из десанта?- Подмигнул я ей.
Рыба была вкусной, и было её много. Очистив по тарелке, остальное решили оставить на потом. В кувшине был не напиток, а чистая вода, правда, с чуть неприятным привкусом. Всё-таки, опреснители у ксантов не очень хорошие.
Доев рыбу, Маша хитро на меня посмотрела:
- Но на десерт-то можно пломбирчик?
- Угадай с трёх раз...
- Значит, можно. Ура!
- Осталось ещё два раза.
Машина полная нижняя губа, оттопырившись, выдвинулась вперёд. Господи, до чего похожи!..
- Жадина-говядина-большая шоколадина, пломбирчика пожалел Машеньке...
- Остался один раз.
- Ни да, ни нет. Что же тогда?
- Чейндж. Тебе - пломбирчик, мне - твои каштановые локоны.
Маша провела ладонью по ёжику на голове:
- Так я же стриже... ой, вот ты про что...
Щёки залил маков цвет. Истинное целомудрие - его не разыграешь. Если вспомнить то, что мы совсем недавно проделывали на ложе, это тем более удивительно.
- Поза называется "69".
- Да, знаю я! В теории я всё знаю.
- Через пару дней будешь знать на практике.
- Прекрати, развратник! Чему учишь честную девушку?!.
Ну, раз шутит, значит, ложной скромностью не страдает.
Маша поставила пустой стакан на стол.
- Фу, обпилась. Маше пи-пи надо.
- Дойдёшь до унитаза?
- Можешь донести.
И не ханжа, слава Богу. Впрочем, ведь и через двенадцать лет она будет моей женой. А двенадцать лет я с ханжой не проживу.
Усадил Машу на унитаз и, когда зажурчала струйка, нажал на слив воды.
- Хулиган! Брызги на меня летят!
- Через пять минут будешь сухая.
- Мыться будем?
- А смысл? Сейчас я всю тебя языком вылижу.
- А я - тебя. Неси скорее обратно.
Пламя заполыхало.
Проснувшись, я ничуть не удивился, что Маша спит точь в точь... Нога закинута на меня, рука лежит на моей груди. Тело, и вправду, не горячее, а тёплое, даже чуть прохладное, так как в комнате жарковато.
Удивился другому: вдруг услышал Вику. Она не передавала мне свои мысли, думала, что мы ещё спим. Просто шла по дну океана и тихонько напевала себе под нос:
"Иду я за Серёжей,
Моей противной рожей.
Он мне всего дороже,
Люблю его до дрожи.
Прости меня, о, Боже,
Люблю и Машу тоже."
Я улыбнулся. И тотчас Маша спросила:
- Чему улыбаешься?
Она не могла видеть моего лица - лежала, уткнувшись в моё плечо. Интересно, как это у них получается, у женщин - не видят, а знают? Я повторил ей тихим-тихим шёпотом Викину песенку и мы расхохотались.
Вика вошла в наши мысли возмущённая:
- Вам кто разрешил мою секретную песню подслушивать?! Всё, поворачиваю обратно.
- Виченька, чесслово, больше не будем,- взмолились хором.