— Ну, она же не изменилась. Она осталась такой же, как была.
— А ты изменился?
— Ну, я же теперь Наг.
— А был?
— А был человеком.
— Мужчиной? — уточнила собеседница.
— Ну, да, мужчиной.
Зоенька неожиданно рассмеялась и вдруг сказала по-английски:
— He was a real man and a real man.
— Что это значит? — не смог сразу разобрать Нестор.
— «Он был настоящим человеком и настоящим мужчиной», — перевела Зоенька. — Или наоборот: мужчиной и человеком. Или человеком-человеком. Или мужчиной-мужчиной. Какое это имеет значение для носителя английского языка? Тем более в условиях современного толерантного дискурса? — И она снова рассмеялась.
Потом стихла, стала почти серьезной. Важно спросила:
— А что в тебе изменилось?
— Ну, — Нестор даже не нашелся так сразу. — Все же изменилось. Вообще все. Перевоплощение, Раджас, Наставник, ты…
— А раньше в твоей жизни не было алкогольных перевоплощений? Особых мест, куда ты ходил сам, без жены? Не было знакомых, которых ты ей не стремился представить? Не было других женщин, наконец?
— Зеленых — не было, — мгновенно сорвалось у Нестора. Зоенька вежливо улыбнулась.
— Так что же изменилось, мой милый Наг? — настойчиво попыталась добиться ответа.
— Выходит, ничего, — согласился Нестор.
— Выходит, ничего, — подвела итог змейка и разжала руку. — Смотри, мы почти пришли.
Перед ними возвышалось нечто небывалое. Они запрокинули головы, но даже так не смогли увидеть вершины. А ведь до основания этого фантастического явления оставалось еще несколько километров.
— Что это? — почему-то прошептал Нестор.
— А сам как думаешь? — так же прошептала Зоенька.
— Дерево, — Нестор сомневался. — Или скала?
— Дерево, — кивнула спутница. — И скала.
— Как это? — переспросил Нестор.
— Вот ты же человек?
— Человек.
— И Наг?
— Я понял, не нужно дальше.
Нечто темное, невиданное и немыслимое вырастало не просто из почвы — из самой тверди, из Земли, и тянулось к Солнцу. Казалось, что Солнце само является частью, сияющим навершием этой могучей оси, как и Земля — ее основанием.
— Это Белый Ясень, — пояснила Зоенька. — Или Белая Полярная гора. У него — или у нее — много имен. Скандинавы называют его Иггдрассиль, а греки — Олимп; эрзяне говорят Эчке Тумо, а персы говорили Дамаванд. У казахов дерево известно по именем Байтерек, а японцы так видят Фудзи. В христианстве — это гора Арарат или Синай. В иудаизме — дерево Мекабциэль, у мусульман — Сидрат аль-мунтаха. В Древнем Иране так представляли гору Хара, а для индусов это и гора Сумеру, и дерево Ашваттха. Ты же славянин?
— Он самый, — подтвердил Нестор.