— Значит, для тебя это будет Алатырь.
— Мы на острове Буяне? — не поверил Нестор.
— А где же еще? — искренне удивилась Зоенька.
— А где кисельные реки? — Он все еще пытался перевести разговор в шутку.
— А на какой улице ты сейчас живешь? — вдруг озадачила Нестора неожиданным вопросом девушка-змейка.
«Действительно, Кисельная, 8», — вспомнил Нестор.
— То-то, — улыбнулась Зоенька, как бы услышав его мысли. — А я буду вместо змеи Гарафены.
Она грациозно изогнулась и стала вещать дурашливым голосом:
— Я инорокая змея Гарафена, огненная Скоропея, лежу на руне, а руно на златом камне под липовым кустом у Белого Ясеня, который не наг, не одет! А ты путник — и Наг, и не одет. Ответишь на мои вопросы — пойдешь к Алатырю счастья искать.
— А если не отвечу? — подыграл Нестор.
— Тогда зат…аю тебя до смерти! — радостно взвизгнула змейка и ринулась на своего спутника, опрокинув его на спину.
Жесткая трава царапала кожу, холодные комья вспаханной кем-то и зачем-то земли давили под лопатку и в поясницу. Но менять позу было бессмысленно — Зоенька действительно сильно соскучилась, ее напор был агрессивен и необорим. Не было сил тянуть и держаться — уже через несколько минут они лежали на траве, мокрые — несмотря на осеннюю свежесть, уставшие и счастливые.
— Что такое «инорокая»? — спросил Нестор негромко.
— Гарафена — это страж, Дракон. Любой Дракон, тем более страж, имеет, как и мы с тобой, две ипостаси, две судьбы, два рока. Один из этих «роков» — иной. Вот и получается, что каждый из нас — инорокий. А еще «ино» — означает «один, единственный» по-гречески. Получается, что Гарафена с такой судьбой — одна, единственная. Роковая она. А еще зверь такой есть — инорок, он же индрик, всем зверям зверь. Так мамонта раньше называли. Тоже роковой, наверное.
— Ты у меня роковая, — подольстился Нестор.
— Не ври! — улыбнулась змейка. — Просто я нужна тебе сейчас.
— Нужна, — согласился Нестор. — Скажи, Алатырь действительно приносит счастье? Сегодня я готов в это поверить.
— Подхалим! — Зоенька шутливо и звонко хлопнула его по голой ягодице. — Кто знает? Все индивидуально. Он вроде есть, и его вроде нет. С одной стороны — это основа нашего существования, с другой — всего лишь метафора, знак, сигилла. Белый Ясень олицетворяет миры Трилоки.
— Тамас, Раджас и Саттва?
— Именно. Корни, ствол и крона. Первобытные, хтонические страхи, которые питают активную жизненную энергию, которая, в свою очередь, расцветает чистым светом — умиротворенной гармонией. Тамас, Раджас и Саттва, — повторила Зоенька.
— А где Взвесь? — Нестор глянул на Алатырь-Ашваттху с интересом.