бенедиктински, и чай со льдом для меня.
Как только она отошла, мы с Анной возобновили прерванный разговор:
— Я подумываю о том, чтобы ввести для себя кое-какие запреты, — начала
подруга, предлагая мне отпить ее чая, пока я дожидаюсь своего. Я отказалась. Попить ее
чай — значит, распрощаться со своим. Анна с чистой совестью потом выдует весь мой
стакан. Я знала ее достаточно давно, чтобы в нужный момент и незаметно для нее
проводить между нами невидимые границы.
— Да? Например?
— Нужно что-то радикальное.
— Звучит неплохо.
— Воздержание.
— Воздержание?
— От секса.
— Я поняла, о чем ты. Просто удивилась. С чего это вдруг?
— О, эта мысль пришла мне сегодня утром. Мне двадцать шесть, и прошлой ночью
я так упилась, что сама не знаю, переспала с кем-то или нет. Так ведут себя распоследние
потаскушки.
— Ты не потаскушка, — отозвалась я, впрочем не вполне уверенная в этом.
— Ты права. Я не потаскушка. Пока.
— Ты могла бы перестать пить. — У меня с выпивкой были интересные
отношения. Я могла сказать ей как «да», так и «нет». Могла выпить, а могла не пить, и от
этого не страдала. Большинство людей, как я уже поняла, кренило либо в одну сторону,
либо в другую. Анну кренило в сторону «пить».
— О чем ты?
— Ты знаешь, о чем. Перестань пить.
— Совсем?
— Совсем. Ты так удивляешься, как будто я предлагаю нечто несусветное. Полно
непьющих людей.
3 Дзадзики — холодный соус-закуска из йогурта, свежего огурца и чеснока, блюдо греческой кухни.
15
— Ага, их зовут алкоголиками.
— Я тебя поняла, — засмеялась я. — Выпивка — не проблема. Проблема —
неразборчивый секс.
— Точно. Так что я перестану заниматься сексом.
— А что будет, когда ты встретишь того, с кем действительно захочешь быть?
— Ну, чтобы перейти этот мост, нужно сначала до него дойти. За прошлый год я не
встретила ни одного стоящего парня. И в этом году вряд ли что-то изменится.
Вернулась Дафна с двумя порциями яичницы и чаем со льдом. Только когда
тарелка очутилась у меня перед носом, я осознала насколько проголодалась и накинулась
на еду.
Кивнув в знак благодарности, Анна тоже принялась жевать. Потом, когда она
смогла говорить, не плюясь в процессе едой, добавила:
— Другое дело, если я в кого-нибудь влюблюсь. Тогда да. Но до этого момента,
никого к себе не подпущу. — Она нарисовала в воздухе крест.
— Разумно, — согласилась я. Самое замечательное в этом кафе было то, что в
яичницу по-бенедиктински здесь клали шпинат, и получалось что-то вроде яичницы по-