Легкие полыхнули огнем. Мне хотелось кричать на Бена, обвинять его в том, что он
поступил нехорошо, хотя он не сделал ничего плохого. Совершенно ничего. И ревновать
его было бессмысленно. Просто я желала верить в то, что Бен — мой. Что никто не
вызывал у него улыбку, кроме меня, что ни одна женщина не вызывала в нем страстного
желания к ней прикоснуться. Внезапно звонившая девушка обрела в моем сознании
облик. С длинными черными волосами. В красном платье. Под ним — черные шелковые
трусики и лифчик. Очевидно, комплект. Фантазия подсказывает, что у нее плоский живот.
Что она любит быть сверху. И вместо того, чтобы признать, что я ревную, вместо того,
чтобы сказать правду, я судорожно ищу причины для обвинения Бена.
— Мне сложно поверить в то, что ты на самом деле отталкиваешь ее. Женщина не
будет названивать снова и снова, зная, что ее отвергнут.
— Я что, виноват в том, что она напилась?
— Нет.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь ни одной девушки, которая настолько уверена
в своей привлекательности, что просто не слышит «нет»?
— То есть, теперь ты говоришь, что эта девушка красотка? — с вызовом
спрашиваю я.
— Да это-то тут при чем?
— Значит, так и есть.
— С чего ты вдруг стала комплексовать?
Какого. Хрена.
В этом не было необходимости. Я могла бы остаться за столиком. Могла бы доесть,
попросить Бена отвезти меня к нему домой и остаться у него на ночь. Я могла бы много
чего сделать. Вариантов было достаточно. Но в ту секунду мне казалось, что у меня
только один выход — надеть куртку, тихо обозвать его козлом и уйти.
Лишь оказавшись под дождем без парковочного талона, я начала осознавать, что
могла поступить по-другому. Я видела Бена через окно ресторана. Как он оглядывается в
поисках официанта. Как подзывает одного из них и протягивает ему деньги. Как надевает
куртку. Я стояла под холодным дождем, дрожа и думая, что скажу Бену, когда он выйдет
58
ко мне. Я чувствовала себя идиоткой. И понимала, что мой идиотизм затмил недалекость
Бена.
Я видела через окно, как направляясь к входной двери, Бен достал мобильный.
Экран его телефона опять загорелся. В третий раз за десять минут Бен перенаправил
звонок на голосовую почту, и я снова разозлилась. Ревность — мерзкая штука. И,
испытывая ее, я ощущала себя мерзкой.
Бен распахнул дверь, и на меня дохнуло теплом. Дверь захлопнулась, и мне вновь
стало холодно.
— Элси…
По тону Бена было непонятно, будет ли он сокрушаться, защищаться или