Сьюзен ловит мой взгляд, когда я возвращаюсь на свое место. Кивнув мне, она
снова опускает голову. Пастор продолжает вести службу, а я уношусь сознанием в другое
место. Здесь я мысленно находиться не могу.
Анна обнимает меня одной рукой и подбадривающе сжимает. Пастор подает мне и
Сьюзен маленькие лопатки, чтобы мы присыпали гроб землей. Мы обе берем их, выйдя
вперед, однако Сьюзен поднимает горсть земли рукой и бережно бросает ее на гроб. Я
следую ее примеру. Мы стоим на краю могилы бок о бок — вместе, но разделенные, —
отряхивая землю с ладоней. И я вдруг понимаю, что завидую земле, которая многие годы
будет лежать рядом с телом Бена. Когда Сьюзен поворачивается, чтобы вернуться к
остальным, наши мизинцы соприкасаются. Я рефлекторно замираю, но Сьюзен — пусть
всего лишь на секунду и, не поднимая на меня глаз, — хватает мою ладонь и сжимает ее.
На одно мгновение мы объединяемся в своем горе, а потом свекровь занимает свое место
в толпе, а я — свое. Мне хочется бежать к ней. Хочется обнять ее и сказать: «Посмотрите,
кем мы можем стать друг для друга». Но я не делаю этого.
Вернувшись к машине, я пытаюсь внутренне подготовиться к следующей фазе дня.
Я маленькими шажками проигрываю ее в своей голове. Мне нужно просто посидеть на
переднем сидении автомобиля, пока Анна будет вести нас в дом Сьюзен. Нужно спустить
одну ногу из машины, когда подруга припаркуется, затем — вторую. Нельзя расплакаться
по пути к дому Сьюзен. Нужно нацепить улыбку, переступив порог, и пугать ее
неестественностью присутствующих. Я мысленно дохожу лишь до этого момента, когда
мы останавливаемся возле дома Сьюзен, продолжая длинную вереницу машин,
припаркованных у тротуара. Соседи знают о случившемся? Смотрят ли они на это
нашествие, думая: «Бедная Сьюзен Росс. Теперь она и сына потеряла»?
Я выхожу из машины и поправляю платье. Снимаю шляпку с вуалью и оставляю ее
на переднем сидении. Анна, видя это, одобрительно кивает.
— Для дома это было бы слишком драматично, — замечает она.
Если я открою рот, то разрыдаюсь и изолью все свои чувства на этот самый
тротуар. Я просто киваю в ответ и сжимаю губы, заставляя проглотить себя вставший в
горле ком. Мне нужно сейчас держать себя в руках. Я смогу проплакать всю ночь. Смогу
проплакать всю оставшуюся жизнь, если у меня получится пережить предстоящие
минуты.
Дом Сьюзен поражает своими размерами. Он огромен для одного человека — и это
слишком явственно. Думаю, Сьюзен уже понимает это и сама, чувствует это каждый день.