сюда с полными и пустыми подносами бегают официанты. Анна таскает с одного из
подносов финики, завернутые в бекон.
— Я сделала это, — докладываю я.
Она одобрительно хлопает о мою ладонь своей.
— Когда ты ела в последний раз? — спрашивает подруга, жадно поглощая финики.
Мне вспоминаются блины. Если я скажу ей правду, то она насильно накормит меня
закусками.
— О, совсем недавно, — отвечаю я.
— Врешь, — замечает Анна, и останавливает проходящего мимо нее официанта с
креветками.
Я морщусь.
— Нет! — наверное, слишком резко возражаю я. — Никаких креветок.
— Финики? — протягивает мне подруга свою салфетку с двумя из них.
Они большие, в толстом беконе, липкие от сахара. Вряд ли я смогу это засунуть в
себя. Но потом я вспоминаю о куче закусок из морепродуктов и понимаю, что финики —
наилучший вариант. Поэтому я беру и съедаю их.
Они. Невероятно. Вкусные.
Мне вдруг хочется еще. Еще сахара. Еще соли. Еще жизни. Я говорю себе: ты
больная, Элси! Бен мертв. Не время предаваться чревоугодию.
Я сообщаю Анне, что ненадолго отойду, и поднимаюсь на второй этаж — подальше
от еды и поближе к зеркалу в гостевой ванной. Умом я понимаю, куда направляюсь, но
иду туда не совсем осознанно. Меня словно тянет туда какая-то сила. Поднимаясь по
лестнице, я слышу бубнеж голосов. В гостевой ванной тоже собрался народ. Все идут
посмотреть на зеркало. Я не поворачиваю в коридоре и не захожу в ванную комнату. Так
и стою наверху лестницы, не зная, что делать. Я хочу побыть у зеркала в одиночестве.
Мне невыносимо будет видеть написанное рукой Бена при посторонних.
Мне спуститься вниз? Вернуться сюда позже?
— Ее надгробная речь была убедительной, — доносится до меня мужской голос.
— Знаю. Я и не говорю, что она была неубедительной, — горячо отвечает другой
— высокий и женский.
— О чем вы? — раздается третий голос, подвыпивший. У его обладательницы,
скорее всего, и сейчас бокал в руке. Она явно не прочь посплетничать.
— О вдове Бена, — отвечает ей женщина.
— Ах да. Какой скандал! — реагирует обладательница третьего голоса. — Они же
были женаты меньше двух недель?
— Да, — подтверждает мужчина. — Но мне кажется, Сьюзен ей верит.
70
— Нет, я знаю, что Сьюзен ей верит, — говорит женщина. — И я тоже ей верю. Я
всё понимаю. Они на самом деле были женаты. Я о том, что ты же знаешь Бена, знаешь,
как сильно он любил свою мать. Разве он не рассказал бы ей об этом, если бы всё было
действительно серьезно?
Я медленно и неслышно отступаю, не желая быть услышанной и не желая слышать,