— А какая-нибудь записка была?
— Нет, дорогая, — отвечает она с кухни, а затем начинает звонить мой телефон.
Я корчусь, когда вижу, кто мне звонит, и отвечаю милым голоском:
— Жаклин, здравствуй.
— Где ты была? — раздраженно спрашивает она.
— О чем ты?
— Нейман? Шопинг? Вчера?
Из моей головы напрочь вылетело, что вчера я должна была встретиться с девчонками. Меня отвлекла та ночь в отеле и приятное времяпрепровождение с Декланом, что я даже не подумала, что вместо того, чтобы зависать с ним, должна быть в Неймане.
— Мне так жаль, я совсем забыла. Ты не обиделась на меня?
— Я — нет, но Кэтрин болтала о том, что ты повела себя с ней как сука.
Вот именно это дерьмо я ненавижу в этих женщинах. У меня с ними нет ничего общего. У них слишком много свободного времени, которое они обожают заполнять драмами. Они все испорченные и много на себя берут, все же я вынуждена скрывать все переживания за улыбкой, поэтому я отвечаю:
— Я даже не разговариваю с Кэтрин, когда мы все собираемся вместе.
— Вот именно. Она думает, что ты считаешь себя лучше ее.
Я считаю. Насколько бы я не была ненормальной, я все равно лучше этих поверхностных женщин.
— Жаклин, ты же знаешь, что мне не нравится сплетничать, так что, если больше рассказать нечего, то мне пора.
— Я надеялась, что мы могли бы вскоре собраться. Прошло уже немало времени с того мероприятия в «Лотосе», — говорит она.
— Конечно, я проверю свой календарь и позвоню тебе, — отвечаю я, прежде чем распрощаться с ней.
Иду к Кларе и улыбаюсь, наблюдая за ее перемещением по кухне. На мгновенье я задаюсь вопросом, на что была бы похожа моя жизнь, если бы у меня была мама. Во-первых, меня бы не отправили в приемную семью после ареста отца. Я никогда не видела свою мать. Я не знала, что с ней произошло, и единственным, кто мог бы объяснить мне все, был мой отец, и я была слишком маленькой, когда его оправили в тюрьму.
Я видела несколько фотографий и знаю, что рыжие волосы у меня от нее. У нее была стрижка боб-каре, а мои волосы длинные с легкими волнами. Она была симпатичной. Я раньше воображала себе, как мы живем семьей: с ней и моим папой, пока сидела связанной в том шкафу. Как она улыбалась бы и целовала моего папу, пока я бы ежилась, но тайно любила бы наблюдать их такое общение. Она бы обнимала меня по ночам и качала, пока папа пел бы мне песни. Я никогда не забуду звук его голоса, который меня сопровождал в страну снов.
Кончик носа покалывает, когда я думаю о нем, и я даже не осознаю, как крепко стиснула зубы, пока Клара не спрашивает:
— С вами все хорошо?