А так и с катушек слететь недолго.
Отперев номер, я слегка приоткрыл дверь, прислушался, принюхался – ничего. Но выговаривать себе за паранойю не стал: сожженный дирижабль плодом моего воображения не являлся. Меня хотели убить. Отчего-то эта мысль навалилась всей своей безысходностью именно сейчас.
Впрочем, ничего удивительного: убывающая луна, пропуск приема лекарств, возвращение в столицу…
Я поставил бокал с поссетом на стол, снял пиджак, повесил его на спинку стула. Затем подступил к двери в номер Лили и аккуратно, чтобы ненароком не лязгнуть металлом, задвинул засов со своей стороны.
Поссет к этому времени уже остыл, но и так я с удовольствием отпил его и ушел на террасу. Уселся на плетеный стул, вытянул ноги и посмотрел на погруженный в сумерки Новый Вавилон, словно вернувшийся к отчему дому блудный сын. Аж слезы на глазах навернулись.
Но это все дым. Ностальгия никогда не донимала меня, старые добрые времена были, скорее, старыми недобрыми, да и здравый смысл подсказывал держаться от столицы как можно дальше.
Окончательно стемнело, над отелем зависла подернутая дымной пеленой половинка луны. Дома с островерхими крышами, башенками и шпилями выделялись на фоне неба однотонными силуэтами. Где-то светились прямоугольники окон, но большей частью старого города завладели сумерки. Так мне казалось. Из кресла газовые фонари на улицах были не видны, мешало ограждение, а подниматься на ноги не хотелось.
Я взглянул на соседний балкон, куда падал отсвет из окна номера Лилианы, и невесть с чего в голове мелькнула шальная мысль перебраться через невысокий бортик и тайком заглянуть в спальню Лили. Даже не стал рассматривать ее всерьез.
Допив поссет, я ушел в гостиную и только поставил на стол пустой бокал, как за спиной прозвучал мерзкий смешок. Нож оказался в руке сам собой, щелкнул титановый клинок, и я ударил в развороте – снизу вверх!
Беловолосый коротышка в распахнутом на груди зеленом камзоле зажал ладонью горло, выпучил глаза, забулькал и навзничь повалился на ковер. Откатился к стене гармошкой смятый цилиндр, судорожно задергавшаяся нога отбила короткую дробь ботинком с обрезанным носом, и лепрекон затих.
– Проклятье! – в голос выругался я. – Ты откуда взялся?!
Альбинос приподнялся на одном локте и скорчил рожу.
– Драть! – выругался он. – Я так старался! Мог бы сделать вид, что поверил! Мог бы погоревать о старом друге, которого ты… – коротышка жалостливо шмыгнул носом и резким движением провел по горлу отставленным в сторону большим пальцем, – собственноручно зарезал!