– Нет, малыш. Ты сидишь в номере, ожидая, что случится чудо и она сама постучится к тебе. Не случится. Не будь размазней, сделай первый шаг!
– Закрой рот!
– Один ноль в мою пользу! – осклабился лепрекон и вновь потянулся за бутылкой.
Я забрал ее и вернул в бар. Коротышка ничуть не расстроился, уселся на стол и принялся болтать в воздухе ногами.
– Итак, сознаться в собственных чувствах ты боишься – это факт! – с важным видом произнес он и поскреб щеку. – Так, может, я здесь из-за этого?
– Издеваешься?
– Издеваюсь, – признал лепрекон. – В этом случае ты бы выдумал себе очередную грудастую подружку, а никак не меня. – Он оттянул ремень штанов, глянул вниз и расплылся в самодовольной улыбке. – Драть! Точно не меня…
Я с обреченным вздохом потер виски. Невесть с чего начала раскалываться голова, и единственное, чего по-настоящему хотелось, – это вышвырнуть назойливого коротышку в окно и завалиться спать. И я был очень недалек от того, чтобы именно так и поступить.
– Что, голова разболелась? – сочувственно поинтересовался лепрекон и почесал ладонь, расчерченную узким шрамом вроде моего. – Это все убывающая луна, малыш. Кстати, ты не боишься луны?
Вопрос этот врасплох не застал, я спокойно обошел стол, выглянул в окно и покачал головой. Затянутое дымкой желтое пятно меня нисколько не пугало.
– А зря, – вдруг без всякого юродства произнес альбинос. – Тебе бы стоило.
– Вздор! – резко обернулся я. – За год не было ни одного рецидива. Я контролирую себя. Луна не властна надо мной.
– Год! – закудахтал коротышка и полотенцем стер с лица воображаемые слезы. – Лео, ты дебил? Нет, даже не так. Лео, ты дебил!
– Сейчас нарвешься! – предупредил я.
– Год – это ничто! Вспомни Цюрих! Вспомни, что ты сделал с грабителем! Лео, окстись! Зверь может вырваться на волю в любой момент! И ты ведь знаешь – я просто милашка по сравнению с тем, что скрывается внутри тебя.
– Я принимаю лекарства. Наука сильнее магии.
– Бла-бла-бла!
Глупо было пытаться доказать что-то самому себе, и все же мне было необходимо оставить за собой последнее слово.
– Ты забываешь об одной немаловажной детали, – спокойно произнес я, закатывая правый рукав сорочки. На бледной коже явственно выделялись черные письмена молитвы.
Лепрекон ничего не ответил; он отстраненно смотрел на меня и наматывал на руку полотенце.
– Папа знал все наперед! – объявил я. – Он предусмотрел это. Мне ничего не грозит. И тот срыв – я ведь не обернулся зверем. Я остался человеком.
– Малыш, – мягко улыбнулся лепрекон. – А ты ничего не забыл? – И альбинос указал на мою левую руку. На ней татуировок не было. Просто не успели набить из-за смерти отца.