родились в неправильном месте? Ты представь, как страдают жены, теряющие своих мужей,
или детей? Или дети плачут оттого, что их родителей больше нет… ― Ангел резко обрывает
себя и громко сглатывает. ― Мы просто не имеет права жаловаться на нашу жизнь, Августа, ―
звучит его надломленный голос, и меня охватывает черная печаль. Она болезненно сжимает
77
сердце и сковывает тяжелыми невидимыми цепями все тело. Я заставляю свои онемевшие
пальцы крепче сжать пальцы Ангела, ― потому что мы живем хорошо.
Мне хочется сказать или сделать что-нибудь, чтобы выбить эти мысли из его головы,
чтобы заставить его улыбнуться, потому что его печаль каким-то невероятным образом
передается и мне. А я не хочу, не хочу, чтобы он грустил. Никогда.
― И я кое-что понял, ― добавляет Ангел.
― Что? ― спрашиваю я.
Он делает глубокий вдох, как будто готовится к чему-то, и начинает говорить.
― После того несчастного случая я считал свою жизнь ужасной. Все пошло под откос. У
меня больше не было друзей, у меня не было футбола, у меня не было мечты. Я
восстанавливался по кусочкам, но так и не смог вернуть прежнюю жизнь. Я стал отрешенным,
отдельной частью этого мира и общества. Я ненавидел все, что меня окружает, я ненавидел то,
что другие ребята могут играть футбол, а я нет.
Ангел делает небольшую паузу, чтобы сделать еще один вдох, и продолжает.
― Но недавно мне в голову совершенно неожиданно пришла мысль, что у нас всего лишь
одна жизнь, ― с этими словами он поворачивает голову в мою сторону и пронзительно смотрит
на меня. ― Нам отведено всего несколько десятилетий, чтобы успеть сделать все возможное и,
может быть, даже что-то за гранью невозможного. И я понял, что мы, не такие как все, на
жалость к себе и страдания о том, как мы несчастны, теряем безвозвратно столько драгоценных
часов! Мы тратим свое время на обиды, о которых в скором времени даже и не вспомним, и те,
кто заставили нас так думать, тоже забудут об этом. И я думаю, что мы вовсе не изгои. Нет. Мы
такие же люди, просто немножко другие, понимаешь? ― я хочу кивнуть, но почему-то не могу,
поэтому молча смотрю на него. ― Не всем в этом мире нужно быть одинаковыми, ― не знаю,
почему, но Ангел улыбается, так, словно он узнал ответ на самый тревожащий его вопрос. ― Я
человек. И ты тоже. И мы не изгои.
Я смотрю в его чудесные глаза, и мне становится тепло.
― Не изгои, ― шепотом вторю я.
Глава тринадцатая
Время бурной рекой утекает вдаль, оставляя все худшее в прошлом.
Я совсем другая. Моя жизнь тоже другая. Все вокруг другое. И мои родители. Они