Я боюсь и одновременно очень жду реакции Ангела, который еще не видит, что пришла
не только я, так как его голова опущена. Он что-то смотрит в своем телефоне. Когда его голова
начинает медленно подниматься, я тоже напрягаюсь.
Сначала Ангел смотрит на меня и собирается улыбнуться, но так и не делает этого,
потому что его глаза перемещаются вбок. Клянусь, я даже физически ощущаю, как все внутри
Егора ломается от чувства вины.
― Ну, все, готово, сын, ― бормочет Виктор Валерьевич, разглядывая инвалидное кресло
Ангела. Мужчина, кажется, не замечает, как вдруг стало тихо. И когда он все же решает
поднять глаза, то лишь на секунду теряется, когда видит Егора. ― Егор! ― восклицает он, и я
не могу понять, чего больше в его голосе: радости или удивления.
Я внимательно смотрю на Ангела, который выглядит так, словно он заново переживает
все самые ужасные моменты своей жизни. Подавленность, грусть, обида… вот что отражается
112
на его лице. Я вижу, как в глазах Ангела плескаются бескрайние океаны боли. И я понимаю, что
дело в Егоре. Но что странно, в них нет ни капли злости.
― Почему так давно не заходил к нам? ― я слышу отдаленный голос Виктора
Валерьевича и слабо встряхиваю головой.
Я сочувствующе вздыхаю Ангелу, который, конечно же, этого не замечает, так как по-
прежнему смотрит на Егора, и поворачиваю голову влево. Я никогда не видела прежде Егора
таким раскаивающимся, как сейчас. Правда. Это что-то с чем-то. Необъяснимая смесь горькой
вины, чувства безграничного сожаления, непонимания, страха, печали… и еще много чего.
Виктор Валерьевич поджимает губы и вздыхает, так как понимает, что не дождется от
Егора ответа. Он сводит брови вместе, и между ними появляется небольшая складочка, затем
опускает голову и смотрит какое-то время на Ангела.
― Будь осторожен, ― тихо говорит ему мужчина и мягко хлопает по плечу.
― Ага, ― выдавливает Ангел.
Виктор Валерьевич снова вздыхает, смотрит на Егора, затем на меня, снова на Ангела.
― Люблю тебя, ― говорит напоследок сыну и идет обратно к подъезду.
И вот мы остаемся втроем. Егор не решается заговорить, так как по-прежнему не может
прийти в себя. А Ангел… ему просто тяжело собраться с мыслями, и я уверена, что они диким
роем крутятся в его голове.
Я смотрю на Егора в упор, микроскопически киваю ему, намекая на то, чтобы он сказал
хотя бы «привет». Но когда я понимаю, что он так и не сумеет ничего вымолвить, то беру дело
в свои руки.
― Привет, ― я прикладываю усилия к тому, чтобы сделать свой голос бодрым, и иду к