На эту операцию вышло тридцать самолетов. Я командовал группой нижнего яруса. Мы незаметно подлетели к посадочным полосам раньше всех. Две четверки наших истребителей, которыми командовали недавно назначенные командирами звеньев Бродинский и Хохряков, сразу набросились на зенитные батареи. Я же со своей парой должен был не дать взлететь тем вражеским самолетам, которые попытаются это сделать. В месте расхождения посадочных полос стояло четыре «фоккера». Два сразу начали разбег для взлета. Я кинулся к ним. Немецкие самолеты успели оторваться от земли, но скорость у них была еще мала. Я открыл огонь по ведомому немцу, и он сразу же клюнул в землю. За ним последовал и второй. Как и почему разбился второй «фоккер», я не знаю. Может, я случайно задел его, может, у него что-нибудь испортилось. Но, в конце концов, это не столь уж важно. Главное, что два «фоккера» прекратили существование на своем же аэродроме.
А мои товарищи штурмовали зенитные батареи, подошедшие бомбардировщики громили стоянки самолетов. В горящие факелы превратились и оставшиеся на взлетной полосе два «фоккера». Разгром немецкого аэродрома был полнейшим. У нас потери небольшие — подбит один бомбардировщик. Экипаж его выпрыгнул на парашютах над нашими частями.
Ночью немцы решили взять реванш, отомстить нам за свой аэродром. Они, умело маскируясь, налетели большим соединением и начали такую бомбежку, что земля ходила ходуном. Мы сидели в щелях, потом я выбрался наружу. Ночь была ясная, звездная и холодная, земля уже подмерзала. Я с удивлением увидел, что немцы бомбят где-то в стороне от нас совершенно пустое место. И это при хорошей-то видимости! Очевидно, наш настоящий аэродром они принимают за фальшивый и бомбят предполагаемый «настоящий» аэродром. Немецкая разведка стала непрерывно давать осечки!
Я уже собрался вернуться в блиндаж, как увидел огонь в районе стоянки наших самолетов. Я крикнул товарищам и побежал на аэродром. Через десяток шагов я понял, что горит оружейная каптерка нашей эскадрильи. А в ней ведь хранится весь боекомплект на завтра. Мне стало так жарко, что я рванул ворот и пустился бежать изо всех сил. На пути к каптерке был довольно глубокий овраг. Я скатился на его дно, а выбраться в темноте никак не мог — доберусь до половины склона и обрываюсь вниз. Наконец кое-как, на четвереньках, выполз наверх, цепляясь за кусты, и снова побежал.
К каптерке я подоспел в тот момент, когда наша оружейница Зоя Мосина, выломав дверь (эта девушка в полку славилась своей огромной силой), вбежала в землянку, где уже бушевал огонь. Я бросился за ней.