Куда спешил отряд, выяснилось довольно скоро.
Баррелий и я не могли все время идти одними закоулками, так как зачастую они сворачивали не туда, куда нам было надо. Дабы не сбиться с пути, мы искали новые маршруты, ради чего порой выходили на свет и пересекали улицы.
Трижды нам удалось сделать это, не привлекая к себе внимания. Но на четвертый раз мы угодили в затруднительное положение. Прямо по нашему курсу была маленькая площадь, где, судя по воплям, топоту и звону мечей, кипела нешуточная битва. Ее шум напомнил мне резню во дворце, и я вмиг расхотел бежать в том направлении. Также, как Баррелий, который выругался и замедлил шаг, несмотря на то, что кондотьеры почти наступали нам на пятки.
– Давай-ка лучше уступим им дорогу, – велел монах, после чего оттащил меня за плечо к стене и сам отошел туда же. – Видимо, они спешат на подмогу своим. Вот и пусть бегут себе дальше. А мы…
Наверное, он хотел сказать «а мы поищем другой путь», но не договорил. Потому что внезапно все стало для нас еще хуже, хотя, казалось бы, куда еще-то!
Как выяснилось, закоулок выходил в тыл целого бранна находящихся на площади хойделандеров. А, может, и нескольких браннов – навскидку было не определить. Как нельзя было определить и то, за что они сражаются и с каким успехом. Но так или иначе, а за своим тылом островитяне приглядывали внимательно. И заметили приближающегося оттуда противника еще на подходе.
Едва с площади в закоулок хлынула орущая толпа, кондотьеры сразу выстроились в оборонительный порядок, перегородив щитами проход и ощетинившись копьями. А мы внезапно оказались на пути другой угрозы. Да такой, встреча с которой не обещала нам ничего хорошего. Ибо опьяненные вином, беспределом и кровью браннеры могли пустить под нож кого угодно, не задавая лишних вопросов.
Однако хвала кригарийцу – он не растерялся и принял единственно верное для нас сейчас решение.
– Сидеть! – скомандовал он мне, будто собаке. И когда я притаился за штабелем дров, ван Бьер шагнул на середину закоулка, повернулся лицом к браннерам, выхватил меч и, указывая им на кондотьеров, заорал:
– Сюда, братья! Все сюда! Эти твари здесь! Вперед! Порвем их на куски! За мно-о-ой!..
То, что Баррелий был хорошим лицедеем, я понял давно. Еще тогда, когда этот грубый, безжалостный тип играл в Дорхейвене роль моего почтительного и терпеливого наставника. Сейчас он продемонстрировал еще одну грань своего артистического таланта. Его обращенный к хойделандерам призыв звучал столь пламенно и страстно, что в ответ ему грянул целый хор одобрительных выкриков. Разгоряченным островитянам и в голову не пришло, что этот человек воюет не на их стороне. И когда толпа домчалась до монаха, и он смешался с нею, никто не причинил ему вреда. И меня тоже никто не заметил. Но лишь потому, что я был еще мал, а вот окажись на моем месте взрослый, он за этой поленницей не скрылся бы.