Замызганных оринландцев в толпе было во много раз больше, чем канафирцев. Поэтому заметить в ней монаха было для Бестии сложнее, чем монаху Бестию. Решив поначалу обойти ее стороной, он, однако, поразмыслил и в итоге передумал. После чего, встав поодаль так, чтобы быть для этой парочки незаметным, стал дожидаться, когда она уйдет с площади. Что должно было случиться раньше, чем главный курсор закончит выступление, ведь не зря же Бестия и ее спутник не углубились в толпу, а топтались с краю.
Так и случилось.
Не дожидаясь заключительной молитвы, канафирцы, не выходя из тени, проследовали к ближайшей уходящей с площади улочке. Помимо них туда же двинулись еще несколько человек, и на примкнувшего к ним Баррелия никто по-прежнему не обращал внимания.
А он тем временем прибавил шаг и начал постепенно настигать канафирцев. Не забывая при этом держать в поле зрения других попутчиков. Встречных же прохожих им, по счастью, не попадалось. Все, кто хотел послушать Илиандра – то есть полгорода, если не больше, – давно были на площади. А кто не хотел, но у кого были дела в центре, сидели по трактирам и дожидались, когда улягутся страсти и рассосется столпотворение…
Удачный случай для повторного знакомства с Бестией представилось довольно скоро.
В какой-то момент последний нежелательный свидетель, что мог бы помешать кригарийцу, свернул в проулок и скрылся с глаз, и на улочке остались лишь ван Бьер да канафирцы. Если бы сейчас Бестия обернулась, она наверняка сумела бы его опознать. Поэтому он не стал дожидаться, когда такое случится. И едва парочка поравнялась с очередной подворотней, ринулся в атаку.
Бегать стремительно и бесшумно монах умел не хуже, чем Вездесущие. И когда канафирцы, заметив позади себя движение, обернулись, было поздно.
Заехав мужчине кулаком в затылок, Баррелий оглушил его и сразу толкнул вбок. Так, чтобы он упал не на улице, а в темной подворотне. Бестия же снова показала, на что она способна. Ее друг еще не упал, а в ее руке уже блестел кинжал, выхваченный из-под одежды. Который спустя мгновение мог бы оказаться в глотке кригарийца, если бы он не знал, с кем имеет дело, и не был готов к неожиданностям.
Монах не намеревался оглушать Бестию. Вместо этого он накинул ей на шею петлю из тонкой проволоки с мелкими зубчиками и затянул удавку. Но не туго, а так, чтобы она лишь чуть-чуть сжала канафирке шею. Хитрый замок на удавке зафиксировал ее в таком положении, и ослабить ее можно было лишь открыв замок специальным ключом.
Но это была не единственная особенность удавки. Теперь от любого резкого движения жертвы – например, при попытке освободиться, – петля затягивалась еще туже. В то время как, сохраняя неподвижность, жертва имела шанс не задохнуться, ибо в спокойном положении петля не сжималась.