Я в дружбе пассивна, это Наталья – пышная, высокая блондинка, круглощекая с симпатичными ямочками на щеках, – будто Карлсон (только без пропеллера) время от времени влетает в размеренность моей жизни, переворачивая её с ног на голову.
Голова продолжала болеть весь день с небольшими промежутками. Средство от похмелья в виде двух шипучих таблеток не помогло. Пить пиво мне расхотелось после первого же глотка, так как мой желудок запротестовал и вернул все наружу.
Время от времени я как будто проваливалась в зыбкий сон. Расположившись в палатке, почти не покидала её пределы.
– Катя, ты как? – спрашивали ребята, заглядывая ко мне.
– Нормально, – отмахивалась от них, находясь между былью и небылью.
Кажется, что все-таки уснула. Когда открыла глаза, передо мной сидел Усачков, и нагло разглядывал. Затем, пьяно улыбаясь, полез целоваться.
Оттолкнула его и выскочила из палатки, свежий воздух вернул действительность, освобождая мысли от тяжелого сна.
Перед глазами проплыл берег, небо, мост… – откуда здесь мост?
Холодный порывистый ветер пробрался под одежду, я поежилась, осматриваясь.
Лето исчезло за серыми облаками, из которых моросил противный мелкий дождь. В руке у меня была бутылка с какой-то неприятного запаха жидкостью, а под ногами – река…
Потрясла головой, прогоняя наваждение. Тихий приятный голос, раздался возле правого уха, я вздрогнула и увидела того, кто им обладал.
Мужчина в добротном сером костюме шестнадцатого века – высокий, темноволосый с симпатичной бородкой и острым взглядом черных глаз, в уголках которых пряталась усмешка, проговорил:
– Не лучший способ расстаться с жизнью, сударыня. Быть может, стоит еще немного ею насладиться?
– Вы о чем, сударь? – изумилась, пыталась собраться с мыслями. Похоже, я не возвращалась домой, а просто напилась до потери чувств, забралась на мост, и размахивая руками, балансировала на нем. Мне все привиделось? И Натка, и Усачков, и пляж?
Оглядевшись, поняла, что так оно и есть. Париж – со всех сторон. Как же я от него устала!
– Давайте, я вам помогу, – незнакомец любезно подал мне руку и помог спуститься с парапета, – Что вы пили? Ну и запах!
Это последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в пустоту.
Жан-Антуан д' Анжлер находился в пресквернейшем настроении с самого утра.
Вначале Генрих со своим нытьем по-поводу того, что его любимая собака Лилин «стала плохо кушать». Да лучше бы думал не о собаках, а о том, как ублажить свою жену и родить наследника. Черт побери!
«А потом еще этот Сен Люк! Да, Шико! Ты не исправим! Всегда найдешь приключения на свой тощий зад!» – размышлял ни кто иной, как самый блистательный из дворян, шут французского королевства, мэтр Шико. Вот ведь угораздило же стать между королем и его другом! Шутка не удалась, Сен-Люк изгнан, Генрих в бешенстве, а господин д' Анжлер теперь не знает: куда себя деть, чтобы выплеснуть ненужные эмоции.