Утро было ясное, солнечное, с кормы обдувало легким, попутным бризом, и почти все пассажиры теплохода высыпали на палубы. Левый, холмистый берег, словно искусно задернованный, горел изумрудной зеленью, трава была ровной, гладкой и казалась подстриженной, как поле для гольфа, и только на самом верху холмов виделся редкий подлесок с резко выделявшимися ореховыми деревьями. Мансур знал, что там, внизу, за холмами, всего в двадцати восьми километрах от пролива, находится древняя легендарная Троя, так гениально высчитанная Шлиманом. Жаль, теплоходы не делали остановок в этих местах. Они еще долго говорили на палубе о Трое и Спарте, о лежащем впереди шумном Стамбуле, вспоминали вчерашний вечер в ресторане, попутно девушки попытались выяснить, не предвидится ли в ближайшие дни еще какой-нибудь юбилей у Атаулина. Узнав, что нет, дружно выказали неподдельное разочарование и отказались идти в бассейн, сославшись на то, что всю ночь плохо спали. Простившись, пошли к себе, пожелав Атаулину все-таки покопаться в памяти.
Купаться ему не хотелось -- по утрам он долго принимал холодный душ --загорать тоже, да и загорать уже было некуда, и так одни зубы блестели, как у эфиопа,-- загар у него накопленный годами, африканский,-- и он, вспомнив про читальный зал, отправился в библиотеку.
Еще с порога кивнул хозяйке зала, уже приметившей его и ответившей на приветствие улыбкой. Тишина зала, уют, соседство мудрых книг располагали к неспешным размышлениям, и он долго сидел в облюбованном с первого раза кресле, не притрагиваясь к подшивке "Литературной газеты", взятой с самого дальнего стеллажа.
Впервые за много лет думалось о доме с непривычной для него грустью и даже нежностью. Вспоминались письма матери. Выйдя на пенсию, старики вольно или невольно начинают чаще общаться со своими сверстниками. Есть у татар давняя традиция -- и по горестным событиям и по радостным собирать в доме старых людей; такие гости не обременительны и, приглашая их, хозяева словно исполняют долг уважения перед старшими. А если уж в доме есть свои старики, так это двойной праздник и для своих родителей и для их ровесников и друзей.
Мать, упоминая в письмах о таких визитах, несколько раз повторялась, что порой чувствует себя неловко в гостях, потому что речь заходит и о нем, Мансуре. Люди вспоминали о нем, жалели, что он и порадоваться не успел ни своему элеватору, ни новым домам, что поднялись не без его участия, а главное -- что он ни на одном новоселье не побывал, ни в одном доме чашки чая не выпил. Мол, закрутила, завертела парня жизнь и занесла аж в Африку. Но в этих сетованиях сквозила не жалость к его судьбе, а скорее гордость, потому что эта тема всегда заканчивалась мыслью, неизвестно где вычитанной или услышанной этими малограмотными стариками: "Большому кораблю большое плавание".