Кто ответил или ответит за это? Этот ущерб по масштабности ни с каким воровством не сравнится, ни за год, ни за пятилетку. К тому же говорят в народе: что украдено, хоть в дело пущено, а тут на ветер пущено, ни себе, ни людям.
Кто заказчик такого "гениального" проекта и кто его исполнитель, не враги же сотворили? Кто поручится, что не штампуются и сегодня такие же горе-проекты, от которых государству ущерб вместо выгоды? Почему только один ответ, хоть и на отписку сильно смахивает? Почему промолчали министерства легкой и химической промышленности, одно, наверное, заказывало, другое проектировало и строило? Какие санкции предъявляли заказчики исполнителям, ведь брак налицо, в карман не спрячешь? Есть же солидная организация --Государственный Арбитраж, он, наверное, рассудил бы. Почему выгодно молчать правому и виноватому?" Такие вопросы, один сложнее другого, задавал он себе и, конечно, не мог ответить ни на один,-- он давно уже строил и мыслил по-другому.
А река? Пострадавшая река, о ней и словом не упомянули в отписке. Донесла ли она заразу до Иртыша или уберегла великую реку, приняв на себя весь удар? Кто проверит по весне заливные луга на сотнях и сотнях километрах и даст квалифицированный ответ, что луга не ядовиты и не пойдет насмарку труд сотен колхозов, не потравят они и без того скудеющие стада? А люди? Кто возместит им ущерб и не с тех ли мифических сотен тысяч штрафа виновных им причитается по счету? И что стало с землей? Как ее-то вернуть к жизни? Есть ли какие надежды, или решено оставить все страшным заповедником, как урок людям на будущее, как назидание?
Лавина нахлынувших вопросов не давали Атаулину покоя, и он продолжал взволнованно расхаживать по палубе. Хотелось сосредоточиться на себе, своей жизни, подумать об Аксае, о людях, которых он скоро увидит, о матери, наконец, ведь берег родной уже близок, до Одессы осталось чуть больше суток,-- но ничего не выходило. Мысли то и дело упрямо сворачивали к реке, трагедия которой что-то поколебала в его представлениях о своей работе, работе его коллег. Сейчас, размышляя о загубленной реке, он, как и в детстве, не отделял проектирование от воплощения, а под словом "коллеги" подразумевал и архитекторов, и строителей. Ведь рядовому человеку все равно, на каком этапе допущен брак, виновный для него крайний -- строитель. Судя по газетам, в стране во всех почти отраслях идет экономическая реформа, главной сутью которой станет оплата по итогу, по конечной продукции.
Назрела, наверное, необходимость и в капитальном строительстве ввести реформы: чтобы и проектировщик и строитель были одинаково заинтересованы в итоге, чтобы стоимость проекта оценивалась, не когда он на бумаге и в макетах, а только по окончательной, реальной стоимости объекта, сдаваемого под ключ, а может, даже -- и по выходе на проектную мощность. Тогда не будет ложной экономии у тех, кто проектирует, как и громадных двойных, тройных перерасходов у тех, кто строит. И народное хозяйство будет уже в плане иметь реальную стоимость объектов, и не придется из года в год изыскивать средства для достройки дважды оплаченных сооружений. Пора понять, что плановое хозяйство может держаться только на реальных, твердых, обоснованных цифрах. И может, реальная цена объектов, пока они еще на бумаге, заставила бы нас задуматься, а стоит ли овчинка выделки? Пока же многие проекты завлекают неискушенных плановиков дешевизной и быстрой самоокупаемостью, а на деле выходит-то совсем иначе: сотни предприятий годами не могут выйти на проектную мощность, а это значит, о самоокупаемости и речи быть не может. И эта чужая вина, как правило, ложится на плечи эксплуатационников, хозяйственников, потому что они не могут наладить производство, а бедные директора чередуют инфаркты с выговорами, когда все зло в другом -- низком качестве проекта, несовершенной технологии.