— Тьфу! — взмахом руки оборвала ее Лиз и отвернулась.
— Поможете? — спросила Мэгги после паузы.
— Послушай-ка вот что:
Я иду своей дорогой, я иду своей дорогой,
Вижу то и вижу это, вижу ночью, вижу днем.
Но что знаю — никому, никому я не скажу,
Потому что, потому — я тут вовсе ни при чем.
Лиз откинулась в кресле и закрыла глаза. Через несколько мгновений она уже спала, негромко похрапывая.
Мэгги прихлебывала чай. Напольные часы тикали у Лиз над головой, тяжелый маятник раскачивался из стороны в сторону. Мэгги почувствовала, что ее и саму сильно клонит в сон. Она превозмогала желание закрыть глаза. Старая женщина спала в кресле, не выпуская палку из рук. Мэгги так и подмывало встать и уйти, но она подумала, что воспитанные люди так не поступают. Она сидела и молча ждала.
Некоторое время спустя Лиз открыла глаза и посмотрела на нее. Потом села прямо.
— Если отдернешь занавеску, — сказала хозяйка, указывая на кладовку, — то сможешь налить нам по стаканчику бузинного вина.
— Не могу, — Мэгги покосилась на часы, — Через полчаса мне нужно забрать моего малыша, а иначе придется выложить кучу денег.
— Ась? Надо уходить? Ну а чего ты вообще сюды приперлась, коли надо уходить?
— Ничего не попишешь, — Мэгги встала.
— А завтра придешь?
— Не могу.
— Ну и вали отсюда. Проваливай, — бросила Лиз.
На пороге Мэгги обернулась:
— А можно я снова зайду на следующей неделе?
— Сказано тебе — проваливай, — повторила хозяйка, уставившись в стену.
Мэгги открыла дверь и вышла. У калитки она остановилась отдышаться, прежде чем идти к машине. Она так и не могла решить, какая реакция в ней преобладает: заинтересованность или раздражение. Ясно было одно: в результате этой встречи Мэгги не получила ни помощи, ни подсказок, которых ожидала.
Она рассчитывала не столько на разъяснения, сколько на некий контекст, на точку опоры, чтобы дальше разбираться самой. Когда Мэгги получила указание, на каком участке нужно вести раскопки, вместе с приливом вдохновения она испытала и самодовольство. Ей вовсе не хотелось сомневаться в смысле послания. Но сексуальное безумие следующей ночи повергло в изумление ее саму. Не то чтобы Мэгги оказалась в чьей-то власти; нет, она не была одержима. Напротив, она сохраняла полный контроль над происходящим. Но свирепость той силы, что стала ей доступна, по-настоящему поражала ее.
Старая Лиз не смогла ничего предложить Мэгги. «Старикам хочется поболтать, — думала Мэгги по дороге домой, — но они не хотят ни слушать, ни отвечать, ни делиться своими знаниями». Лиз ничем особенно не отличалась от многих пожилых людей, встречавшихся Мэгги: близких к старческому слабоумию, поглощенных собой, сварливых, требовательных.