Пока Алекс, громко вздыхая и воркуя, отмокал, Мэгги уложила детей спать, лелея язвительное негодование. Потом она спустилась вниз и поднесла спичку к новому камину в гостиной. Огонь уютно потрескивал, когда появился Алекс в ненавистном Мэгги изношенном халате. Он плюхнулся в кресло и взял журнал.
Мэгги взмахнула у него перед носом глянцевым буклетом:
— Это пришло сегодня. Хочешь — посмотрим вместе?
Алекс поднял глаза и поморщился. Его седалищный нерв неизменно бунтовал, когда речь заходила об этом предмете. Буклет был из местного университета. Мэгги мечтала получить диплом психолога.
— Ну сколько можно? Мы уже сто раз это обсуждали.
Они и вправду это уже обсуждали. Алекс называл психологию лженаукой. Мэгги возражала, что ей на это лжеплевать. Алекс утверждал, что психология пропагандирует примитивный взгляд на человеческую природу. «Хорошо, — отвечала Мэгги, — я примитивная личность». Однажды Алексу приснилось, что ночью он влезает в открытое окно, и он сделал глупость, пересказав свой сон Мэгги. Теперь он демонстративно именовал окна «вагинно-адюльтерно-суицидальными аппаратами».
— Алекс, я действительно хочу взять курс психологии. Для меня это важно.
— Но, черт подери, это так не вовремя. У тебя же маленькие дети, о которых нужно думать. Обязанности.
Да, они обсуждали это раньше — много раз, но так ни к чему и не пришли. Лексика, звучавшая в этом разговоре, повторялась так часто, что несла уже чисто символическую нагрузку. Мэгги использовала слово «важный», словно запускала реактивный снаряд. Алекс, в свою очередь, воздвигал аэростатные заграждения с помощью слов «дети» и «обязанности». Слова были понятны, но диалога из них не складывалось.
В глубине души Алекс тайно опасался, что может потерять Мэгги. Это неясное беспокойство он предпочитал не анализировать. Он никогда не принимал жену как данность, он не променял бы ее ни на какие бриллианты, а потому боялся, что наступит день, когда кто-нибудь задумает ее у него отнять. И чем больше Мэгги ощущала этот тайный страх, тем больше она чувствовала себя загнанной в ловушку.
— Я сойду с ума, если ничего не сделаю. Серьезно — сойду с ума. Я уже схожу с ума, потому что торчу здесь. И уже происходят странные вещи.
— Что еще за странные вещи? — спросил Алекс, отложив журнал.
— Сегодня. Одна птица. В саду. Она посмотрела на меня.
— Посмотрела на тебя?
— Да. Она посмотрела на меня.
— Что ж, допустим, это так, — засмеялся Алекс.
Мэгги смерила его взглядом. Он снова попробовал спрятаться за журналом.
— Ты, — неспешно произнесла она.
— А?