Последние слова Альмейды словно подвесили в воздухе ответы на все вопросы и вернули к жизни полифонию из людских голосов, моментально заполнявшую объем зала бистро. Застучали столовые приборы, заскрипели отодвигаемые стулья, зажурчала тихая мелодия популярного шансона. Казалось, музыка звучала прямо из-под потолка, сквозь тихие аккорды пробивалось неприятное резкое тявканье кривоногого коричневого пинчера, суетившегося на коленях своей терпеливой хозяйки где-то в дальнем углу ресторанного чертога.
Дарси и Альмейда сосредоточились на своих сигаретах, а Том Андерсон бесцельно перелистывал страницы меню, так и не сумев разыскать приличествующий для себя эксклюзив в колонке «Десерт». Все трое погрузились в осмысление прозвучавшей информации: Альмейда в ожидании одобрения сообщенных им конфиденциальных сведений, за которые рассчитывал получить приличное вознаграждение, Том Андерсон был бы рад услышать похвалу от шефа за проявленную инициативу и информационную удачу, а Дарси, как натасканный гончий пес почуял, что взял верный след.
– Ну что ж, – прокашлявшись, сказал Дарси. – Из этой информации может выйти толк. Я благодарю вас месье Альмейда за неё и переданные материалы. Вопросы причитающегося гонорара прошу окончательно согласовать с Томом и надеюсь, что у нас эта не последняя встреча. А тебя Том, я жду завтра в офисе не позднее девяти утра.
Произнеся эти слова, он встал из-за стола, застегнул пиджак и поправил сбившийся на сторону галстук, затем протянул правую руку и крепким рукопожатием попрощался вначале с Альмейда, а потом с Андерсоном. Поощрительно улыбнувшись обоим, вышел из ресторана на улицу, где его встретил всё тот же мелкий, не по-августовски холодный дождь.
Наконец, мужчина уселся за руль своего BMW и повернул ключ в замке зажигания. Автомобиль моментально откликнулся мощным вздохом своей шестицилиндровой груди и понес хозяина сквозь радужно-акварельный в ночных огнях Париж.
Утром следующего дня, ровно в назначенный час, не выспавшийся Том Андерсон, зашел в кабинет своего патрона. И без того рыхлое лицо Тома выглядело помятым и ещё более оплывшим, сохраняя следы долгого и бурного ночного кутежа, который им был вчера на радостях устроен на пару со своим приятелем Лукашем после ухода Дарси.
Кабинет, в котором уже находился Дарси, представлял собой в этот день особо малопривлекательное зрелище и явно нуждался в генеральной уборке. На столе и подоконнике все также громоздились кипы ещё более пыльных, чем три дня назад книг, журналов, сброшюрованных отчетов и внушительные пачки разрозненных листов бумаги, с какими-то напечатанными текстами.