— Нет, пожалуй, — решает Седой. — Давай–ка попробуем сетку вдвойне сложить. Раздевайся, Миша, сейчас опять поплывешь…
Миша вздыхает, Сашка криво улыбается…
— Знаете, что я думаю, — говорит Миша — Беспредел спустя два часа. — Ну их к черту! Пусть еще немножко подрастут…
— Саш, а ты с винтовки?
— Не получится. Если морду высунет, тогда… Миша, подразнишь?
— Как? — спрашивает Миша.
— Жопу покажи!
— Я им под водой уже показывал. Насмотрелись.
— Зря, значит, сходили, — говорит Седой, почесывая загривок.
— Почему зря? — удивляется Миша. — Познавательно. И озеро я запомнил.
— Придется барана резать, — говорит Седой. — Пошли! Поднажмем, не к вечеру, так к утру дома будем…
— Как пойдем?
— Если в объезд, так к обеду, а прямо, так дай бог к ночи.
— Значит, к ночи, — понимает вредность лесного пути Миша и понимает на сей раз правильно…
Мише ходить по лесу семечки, а вот Сашка, случается, стонет, он тонкой кости, идя бережется, но еще больше бережет винтовку, хотя давно уже сделал к ней такой футляр, что хоть под гусеницы танка клади. Относительно легкий — титановый, бесформенный, обклеенный тряпочками всякой зелени, кое–какую пулю удержит, можно использовать как укрытие лежа и как упор, и даже вместо сошек стоя, как когда–то фузейные стрелки делали…
…Воздух снова плотный, вязкий, ясно, что скоро прольет теплый дождь, может даже и с грозой. Звук лес глушит, но запахи разносит далеко. На подходе к деревне, в густых орешниках и редких соснах, том месте, где с небольшой горушки остается только спуститься к реке и по узким кладкам перейти на другой берег, пахнет печеной картошкой, мирным дымом, хлевом, сытостью. Но Седому, вдруг, кажется, что нюхнул, принесло, подтянуло выхлоп сгоревшего дизельного топлива. Тут и Сашка, который за дозорного, но сейчас близко, не оборачиваясь назад, показывает — «закладка снята»!
Седой беззвучно командует, «тсыкает»:
— Ссыпься!
Занимают круговую. Потом отползают, уходят стороной, делают петлю… Второй зигзаг накидывают… Опять собираются — пошептаться. Тихо все, нет присутствия. Странно…
— Давай–ка сперва глянем, — шепчет Седой.
Останавливается у старой, в обхват, березы, со сползающей вниз корой — смотрит, прикидывает.
— Заберешься? — спрашивает Сашку.
— Тут бы Петьку надо — он у нас за обезьяну.
— Давай — я! — говорит Миша — Беспредел.
— Березу завалишь…
Но Миша уже подходит, на ходу скидывая свой ранец. Опирается ногой о кочку и тут… словно взрывается что–то — взлетают листья и дерн, Мишу переворачивает, роняет на спину, что–то падает поверх, барахтается, отпрыгивает и уносится. Человек — не человек — непонятно что!