– Ты прав, – сказала она срывающимся голосом. – Я дала Ричарду еще кое-что.
Зедд с минуту стоял, обдумывая, почему Никки прячет лицо от него.
– И что же это?
Она вновь повернулась к нему. На ее щеке осталась еле заметная дорожка от слез.
– Я дала ему единственный шанс вернуть назад женщину, которую он любит. Шкатулки Одена – единственное, что противостоит магии Огненной Цепи, которая, по сути, и отняла у него Кэлен. И если ему суждено вернуть ее – шкатулки Одена единственный способ сделать это.
Я дала ему единственный шанс вернуть себе то, что он любит больше всего на свете.
Зедд опустился обратно в кресло и закрыл лицо руками.
Никки стояла, напряженно выпрямив спину, тогда как Зедд, осев в кресле, рыдал, закрыв лицо руками.
Она прилагала усилия, чтобы ноги не подогнулись. И твердо решила, что не должна позволить, чтобы хоть одна слезинка бесконтрольно появилась на ее глазах.
Никки почти преуспела в этом.
Когда она вызывала силу Одена, приводя шкатулку в действие от имени Ричарда, эта сила оказала влияние и на нее саму. Был частично восстановлен тот ущерб, который наносила ей магия Огненной Цепи.
Назвав участником Ричарда, завершая тем самым установление связи с вызванными ею силами, Никки вдруг вспомнила Кэлен.
Это не было возвратом потерянной памяти о Кэлен – память не восстановилась, – а скорее простое переключение на реальность, в которой Кэлен существует и никуда не исчезала.
Казалось, целую вечность Никки считала, что Ричард пребывает в заблуждении, веря в существование женщины, о которой, кроме него, никто не помнит. И даже когда Ричард отыскал книгу «Огненная Цепь» и доказал им, что случилось на самом деле, Никки поверила ему, но на основании лишь собственной веры в Ричарда и в обнаруженные им факты. Это было всего лишь рассудочное признание, основанное на косвенных свидетельствах.
Это признание не имело оснований в ее собственных воспоминаниях или ощущениях. У нее отсутствовали личные воспоминания о Кэлен, а была только сохранившаяся память о словах Ричарда и косвенные доказательства. И вот таким заимствованным образом она поверила в существование этой женщины, Кэлен, – потому что верила Ричарду.
Но вот теперь Никки знала – знала вполне определенно, – что Кэлен действительно существует.
Никки все еще не обрела память о чем-либо, связанном с этой женщиной, но внутренне нисколько не сомневалась, что Кэлен – реальность. Ей больше не требовалось полагаться на слова Ричарда, чтобы признать это. Это было очевидным, почти таким, будто Никки постигла это самостоятельно и независимо ни от кого, – нечто похожее на воспоминание о встрече в прошлом с кем-то, чьи черты лица еще не восстановились в памяти. Но уже существование этой личности не вызывало сомнений.