сокол? Словом повезло, блаженному, даже не сломал себе ничего, а только говорить начал, да выглядеть по-
человечески.
– Свезло, так свезло, тебе Ник. – покачал головой парень – Не иначе сам Единый тебя спас. Да не просто спас, а разум
вернул. Помнишь, хоть что-то, о себе?
Я покачал головой и задумался. Трындец! Порыбачили! Ну, спасибо, Макс. Низкий тебе поклон – до земли! Вытащил
из дому – вовек не забуду!
Следующие минут пять разговаривать я не мог. Только материться. От сердца, от души, и от всего организма.
Вышагивая взад-вперед по лугу, я пинал босыми ногами траву и размахивал руками. Если верить в теорию, что когда
о человеке вспоминаешь, то ему икается, то Макс должен был об икаться в усмерть.
Наоравшись и выговорившись, сел на траву и уткнулся лицом в ладони. Та-а-ак, походу сюрпризы еще не
закончились! Ну и чьи – это руки? А это, что? Борода что ли? Посмотрел на ступни ног, торчащих из холщевых
порток. Бли-и-н, это уже не смешно! Мне, кажись, и ноги чужие подсунули! Я захихикал. Привет тебе Леха, от Юры
Гальцева:
Как-то в носе ковыряя – мне там лишнее на кой?
С удивленьем замечаю, то, что палец-то не мой!
И рука совсем чужая – здорова, как у коня,
Волосатая такая и растет не из меня…
Откинувшись на спину, я глядел в небо и пытался успокоиться. Блин, был бы маленький, точно заревел. Судя по всему, тело у меня теперь чужое, как и жизнь. Я очутился непонятно где и в новом теле. Да-а, бывает. Всё в лучших
традициях фэнтезийных писателей. Поймать бы того писаку, кто со мной это сделал, да отметелить, как следует. Вот
тебе и первая мечта в новой жизни.
Так, проведем досмотр. Что мы имеем? Серые холщевые штаны, аля брезент, и рубаху из того же материала. Да-а, тяжела ты и неказиста жизнь деревенского дурачка. Хотя судя по одежде Михи, здесь, наверное, все так одеты.
Дяревня. По причине отсутствия в одежде каких-либо карманов, на этом инвентаризация и закончилась. Ну что еще?
Руки – есть, две ноги – тоже есть. Голова на месте, а что будет дальше, увидим.
– Мих, давай рассказывай обо всем, что знаешь.
***
В деревню мы вернулись вечером. Умело размахивая кнутом и иногда, покрикивая, Миха гнал стадо впереди нас, не
давая ему разбредаться. Оставив позади луг с речкой и рощу, мы перевали через пригорок с редкими березками и
вышли к деревне. Деревенька дворов на сорок, отделенных друг от друга плетнями, раскинулась на вершине
небольшого холма. Справа от неё поднимались, какие-то поля с зерновыми, которые тянулись все дальше, уходя к
хвойному лесу. Я с любопытством разглядывал местных крестьян, вышедших нам на встречу и разгоняющих по