Офицеры и солдаты войск ПВО будут исполнять свой воинский и интернациональный долг в Египте, в районе военных действий. Выбраны лучшие расчёты, проверенные офицеры. Но… официально Советский Союз не принимает участие в этой войне, потому соблюдается режим особой секретности…
Каждое слово, сказанное здесь, в Генеральном штабе, Александр воспринимал как неоспоримую истину. Иначе и быть не могло. Он был взволнован и горд – именно он выбран из многих офицеров, ему доверяло начальство, ему доверяла Родина. И ещё: его будоражила мысль о войне, военных действиях. Ведь он, старший лейтенант Чаренцов, не раз с сожалением думал, что никогда о нём не скажут: «боевой офицер». А теперь вот так неожиданно повернулось! И когда Леночка играла «Офицерский вальс» и пела: «Утро зовёт завтра в поход…» – он тоже думал об этом, о том, что боевые походы, увы, остались в прошлом. Леночка сказала: «Как хорошо, что нет войны». Всего два дня назад сказала, и как вдруг всё изменилось! Да, она не знает почему он исчез, не звонит ей. Но она не станет думать о нём плохо, дождётся его. Он вернётся боевым офицером, может быть даже с боевой наградой. И она узнает…
Советские артиллерийские батареи разместились вдоль всего Суэцкого канала. Израильская армия располагалась совсем недалеко, в оптические приборы можно было видеть людей, технику, строения. Но аэродромы, с которых шли налёты истребителей «Фантом», находились вне видимости и досягаемости. Однако, сами «Фантомы» сбивать было возможно. Теоретически. Практически это удалось не сразу. «Фантомы» налетали группами, проносились низко, страшно воя, бомбили и обстреливали позиции египетских войск и советские пусковые установки. Эти самолёты казались неуязвимыми – и в самом деле фантомами, призраками.
Советским офицерам и солдатам было особенно тяжело. В чужой стране, на чужой войне, они не могли быть даже сами собой. Все бойцы дивизии, где воевал Чаренцов, носили чужую форму без знаков различия, не имели документов. Трудно переносился непривычный климат: изматывала сильнейшая жара при низкой влажности, сводили с ума песчаные бури. И злость от бессилия перед ежедневными налётами истребителей врага.
Первый «Фантом» был сбит не пусковым расчётом Чаренцова, но его товарищами, в его дивизии. Это случилось в конце июня. А через пять дней запылал и врезался в землю ещё один израильский «неуловимый призрак». И – как прорвало! Два самолёта сбил пусковой расчёт Александра Чаренцова, а через три дня произошёл тот, незабываемый для него, бой.
Похоже, это была попытка стереть с лица земли советскую ракетно-зенитную группировку. Наверняка израильские военные знали, что имеют дело не с беспомощной армией Египта, которую два года назад они разбили за шесть дней. На дивизион, в составе которого служил пусковой расчёт старшего лейтенанта Чаренцова, были брошены мощные силы. Шесть групп «Фантомов», по четыре истребителя в каждой, налетали одна за другой, не давая передышки. Но и ракетчики были уже не те неопытные, знавшие только учебные стрельбы. Зенитные комплексы С-75 и С-125 били не в «молоко» – два «Фантома» вспыхнули факелами. Но один снаряд истребителя угодил в антенный пост – главный координационный пункт дивизиона. Ракеты, что называется, «ослепли».