- Попили, поели у вас, Петро Лукич,- сказал Рубец,- пора и восвояси.
- Куда это вы? Так рано? Да я не видал, откушали ли вы хоть чего-нибудь.
- Откушали, как же, откушали! - протягивая руку, сказал Кныш.
- Ах ты господи! Да посидели бы немножко.
- Нет, нет! Дома жены ждут. Мы, знаете, перелетные птицы.
- Скажи, пусть не задерживает,- тихо сказал толстый лавочник на ухо Колеснику.
- Ну, хоть на дорогу! - сокрушается Загнибеда.- Антон Петрович! Федор Гаврилович! По одной, наливочки. Жена, голубушка! Дорогим гостям на дорогу наливочки.
- От тебя не отвяжешься! - сказал Рубец.
- Извините. Бога ради простите! Может, что не так. У меня, знаете, попросту. Тянись не тянись, а в паны далеко. Извините.
- Дай бог и нам то, что есть у вас! - утешал Кныш, беря рюмку наливки.
- За ваше здоровье! - сказал Рубец. Выпил, отдал рюмку и, подав на прощанье руку одному Загнибеде, торопливо вышел в сени. Кныш, прощаясь подряд со знакомыми и незнакомыми, тоже последовал за ним. Загнибеда вышел проводить их.
- Слава богу! - с облегчением вздохнул толстый лавочник.
- Кныш этот еще ничего: человек обходительный,- сказал Колесник,- а уж наш секретарь - о-о! Это штучка!
- Оба одним миром мазаны! Оба на руку охулки не положат! Тот только берет да кланяется, а наш берет да лается!
- Выпроводил, слава богу! - сказал, возвращаясь, Загнибеда.- Ну, теперь пойдем к столу. Теперь наш черед. Уж эти мне паны!
И все повалили в светлицу. Там за столом сидела женская компания.
- Идите-ка к нам,- сказала дородная молодица, жена гнилозубого, красная, как наливка в рюмке, которую она держала в руке.- Что это вы все с панами да с панами! Ишь, как панским духом пропахли! - прибавила она, стрельнув на Колесника маслеными глазами.
- С вами, кума, выпить? Эх, хороша кума! - подходя к молодице, сказал Колесник и опустился рядом с нею на лавку.
- Кума-кума, а как христосоваться, так нема!- упрекнула его высокая длиннолицая баба, жена толстого лавочника.
- Почему нема? И теперь не поздно! - сказал Колесник.
- Огляделись, как наелись! - надулась кума.
- Вот и огляделись! Сейчас послаще будет! - отшучивается Колесник.
- Нехорошо! - укоряет лавочница.
- Сперва к служанкам идите христосоваться! - съязвила дьячиха, сверкнув злыми глазами.
- Со служанкой иной раз получше, чем с кем другим,- прибавил гнилозубый.
- И ты туда же! И ты! Не гневил бы ты лучше бога! - с презрением оборвала его жена.
Гнилозубый сморщился, скривился и стал еще неказистей.
- Что ж я? Я ничего. И мы не лыком шиты! - оправдывался он.
- Не лыком, так валом! - крикнула, покатываясь со смеха, лавочница. Другие бабы тоже засмеялись.