— Никогда бы не подумала. А кем же был этот человек?
— Сталин.
Девушка пискнула, грохот. Миша обернулся. Девушка упала через опрокинутый стул, халат распахнулся до самого пояса. Миша, отводя глаза, краснея, подал ей руку. Девушка воспользовалась помощью, поднялась, села на поднятый Мишей стул. Она так и не запахнулась, так и сверкая своей девичьей честью и красотой. Руки её закрывали рот, разинутый в немом крике ужаса:
— Сталин умер?
— Его убили.
Ещё крик ужаса.
— Кто? — выдохнула она, вдруг оборачиваясь грозной Валькирией.
— По официальной версии — мой отец.
Она упала бы вместе со стулом, если бы Миша не поймал. Она молчала, запахнувшись, наконец. Миша вернулся к приготовлению завтрака — сковорода уже раскалилась. Заскворчало масло, Егерь решил сделать егерский завтрак — вывалил в сковороду две банки консервированной готовой гречневой каши, что выловил из-под мойки — закатились туда при обыске.
— А кто твой отец?
— Кузьмин. Медведь.
Он не смотрел на неё, помешивая кашу. Достаточно красноречивого молчания.
— Судя по твоему поведению — убийца не твой отец? И не вериться, что Медведь способен. А кто?
— Я. Не. Знаю, — раздельно произнёс Миша, с трудом. Так свело скулы. Звякнув, ложка — отлетела, оставив в руках ручку. Не заметил, как сломал ложку из нержавейки.
Молчание затянулось. Миша освободил кухонный столик, нашёл не битую посуду, разложил завтрак, подал вилки. Молча ели. Девушка опасливо посматривала на консервированные зелёные оливки, что кидал в рот Маугли. Поэтому их и не уволокли при обыске — мало кто любит оливки. Из еды остались только экзотические продукты, название и внешний вид которых насторожили сотрудников, проводивших обыск. Фактически — это было воровство. Но, Миша — понимал их, этих оперов. А понять — значит — простить. По их мнению, они не совершили ничего предосудительного — у «буржуя» — много. «А у нас — дети впроголодь живут». Всё одно, всё, что Михаил сейчас не съест — пропадёт. Испортиться. Возвращаться в эту квартиру было больше — не за чем.
— Я так и не знаю твоего имени, — спросила девушка, как-то по-особенному, по-женски, кокетливо, стрельнув глазками.
— Миша Кузьмин.
— Маша Иванова.
— Приятно познакомиться, — кивнул Миша, — а чем Маша Иванова занимается?
— Пока — ничем. Школу закончила, вот, в Москву приехала на Парад, зашла к подруге. А её — дома не оказалось. А тут ты. Сбил с ног, запер на крыше, лапал меня, спал со мной.
Девушка говорила это, смотря в стол, будто обратно впадая в транс, в котором была на крыше. Миша — молча ковырял в тарелке. Он не верил ей. Просто — никто чужой не может пройти в этот дом. Через их вахтёров — не пройти. Если вахтёры не получат приказа — не пустят. А кто может дать приказ пустить девушку? Накануне такого вала событий? Легенда шита белыми нитками. Какое у тебя звание, прекрасная незнакомка?