— А поселили вас в нормальных условиях?
— Грех было жаловаться. Нам на двоих с женой предоставили отдельную виллу, в которой было две спальни и большой холл на полсотни квадратных метров. Холостым советским офицерам предоставляли виллу на троих. Детей, кстати, никому сюда брать не разрешали.
— Сами эфиопы как жили, если сравнить с СССР?
— Бедно они жили, потому что социализм стали внедрять, не зная азов государственного устройства. Правительство Менгисту отдало крестьянам основное достояние Эфиопии — кофейные плантации, а вот налоги установить не догадались. В итоге те, кто захватил лучшие плантации, стали богачами, а государство в целом балансировало на грани краха.
— Промышленность какая–нибудь там была?
— Были заводы кока–колы и нефтеперерабатывающие предприятия, построенные американцами. Вертолёты, которые мы поставляли в Эфиопию, работали на местном керосине. Это, кстати, их и губило. Эфиопский керосин отличался высоким содержанием серы, из–за этого на вертолётах стали выходить из строя насосы.
— Из Союза присылали новые машины?
— Нет, всё было сложнее. Дело в том, что советская сторона продавала Эфиопии вертолёты за 25 процентов их стоимости. Для них и это были немалые деньги, поэтому лишней техники не брали. А вот запчасти к вертолётам наши предлагали им уже за стопроцентную оплату. Брать запчасти эфиопы вообще отказались. Я распорядился две из шестнадцати поступивших ко мне машин разобрать на запчасти. Другого выхода не было.
— С кем–нибудь из своих в неофициальной обстановке вы обсуждали эфиопские дела?
— В нашем городе иногда бывал сотрудник советского посольства в Аддис — Абебе Сергей Ильюшин, сын знаменитого авиаконструктора. Мы с ним часто беседовали. Сергей Сергеевич говорил: «И Эфиопия, и Сомали — очень бедные страны. Здесь ничего нет. Что толку вкладывать сюда средства? Сколько они нашей техники угробили. Нам осталось только зарабатывать на сборе металлолома. Вояки эфиопы плохие, с ними толку не дать».
— Советским правителям казалось, — говорит подполковник, — что чем больше стран будет с нами, тем лучше. Эфиопия, Сомали, Йемен… Советская власть разбазаривала средства на эти страны, а своих граждан держала в чёрном теле.
И всё–таки он не жалеет, что служил в Эфиопии. Когда он вернулся на родину, его мировоззрение полностью изменилось: уже в конце 1981 года, когда советская власть, казалось, была незыблема, он был уверен, что СССР рухнет. Всё, что он узнал и увидел в Эфиопии, убедило его в этом.
Такая позиция русского офицера вполне понятна. Трудно было надеяться на энтузиазм со стороны наших военных, если вожди постоянно забивали им уши словесным мусором про какой–то непонятный интернационализм. Как видим, даже нашим дипломатам советское вооружённое присутствие в Африке казалось абсурдным. Причина проста: далеко не все советские дипломаты даже слышали слово «геополитика», а потому вряд ли могли оценить важность завоевания Советским Союзом геополитических позиций. Борис Васильевич прав: методы ведения войны в Эфиопии предвещали скорое крушение СССР, но не потому, что эта война была не нужна, а потому, что советская политическая пропаганда была насквозь лживой и фальшивой, ничего не говорила ни уму, ни сердцу наших офицеров. Кремлёвские старцы стеснялись признаться, что СССР — империя, потому что наша страна сформировалась как империя и ни в какой иной форме существовать не могла. А любая империя может обеспечить своё мирное существование, только ощетинившись штыками. И чем дальше от метрополии имперские штыки, тем спокойнее спят наши дети.