– Так значит, вы остаетесь здесь?
– Да, – ответила я, радуясь тому, что знаю усадьбу достаточно хорошо, чтобы претендовать на роль гостьи, уже некоторое время находящейся здесь.
Если слуги куда-то делись, никто не скажет, что я никогда здесь не бывала.
Несколько бесконечных мгновений Кэмпбелл смотрел на меня молча, сузив глаза. Затем он неохотно кивнул.
– Ну что ж. Но если так, надеюсь, у вас имеется хоть какое-то представление о том, куда подевалась наша «гостеприимная» хозяйка и когда она намерена вернуться?
На сей счет у меня уже стали появляться очень неприятные подозрения, но преподобный Кэмпбелл был явно не тем человеком, с которым мне хотелось бы ими поделиться.
– Боюсь, что нет, – ответила я. – Дело в том, что я, хм… отлучалась на соседнюю плантацию, вернулась только сейчас и ее отсутствие стало для меня неожиданностью.
Преподобный внимательно оглядел меня, но, к счастью, на мне был костюм для верховой езды – единственный имевшийся у меня приличный наряд, не считая фиолетового бального платья и двух муслиновых халатов, и мои объяснения худо-бедно были приняты.
– Понятно, – пробормотал он. – Ну ладно, если так.
Преподобный пребывал в постоянном нервном напряжении, его большие костистые кулаки сжимались и разжимались, словно он не знал, куда их девать.
– Не стану вас больше беспокоить, – промолвила я с самой любезной улыбкой, какую смогла изобразить, и указала на письменный стол. – Вижу, у вас тут много важной работы.
Он снова сложил губы наподобие клюва, что делало его похожим на сову, рассматривающую сочную мышь.
– Свою работу я уже закончил. Мне нужно было лишь снять копии с некоторых документов, которые потребовались миссис Абернэти.
– Как интересно, – машинально воскликнула я, думая только о том, как бы побыстрее закончить эту светскую беседу и смыться под предлогом ухода в свою комнату.
Все гостевые спальни находились на первом этаже и выходили на веранду – ускользнуть оттуда в ночь, к Джейми, представлялось делом нетрудным.
– О, вы тоже разделяете интерес нашей хозяйки к шотландской истории?
Я с упавшим сердцем узнала в его глазах тот фанатичный блеск, который присущ настоящим, страстным исследователям. Что-что, а это было мне слишком хорошо знакомо.
– Не сомневаюсь, все это весьма увлекательно, – пробормотала я, потихоньку отступая к двери, – но должна признаться, мои познания недостаточны для того, чтобы…
В этот миг взгляд мой упал на верхний документ в стопке, и я остолбенела.
То была генеалогическая таблица. Живя с Фрэнком, я насмотрелась их вдосталь, но эта не могла не привлечь мое внимание. Передо мной лежала генеалогическая таблица Фрэзеров. Чертова бумага даже озаглавлена была «Фрэзеры из Ловата» и, начинаясь, насколько удалось разглядеть, примерно с тысяча четырехсотого года, доходила до нынешних времен. Я заметила имя Симона, последнего якобитского лорда, казненного за участие в восстании Карла Стюарта, и его потомков, имена которых тоже были мне известны. Внизу, в углу, с пометкой, означающей незаконнорожденного, значилось имя Брайана, отца Джейми. А еще ниже аккуратным почерком было приписано: «Джеймс А. Фрэзер». По моей спине пробежал холодок.