– Я проголодалась, – заявила она. – Надеюсь, скоро подадут чай.
Измаил услышал эти слова. К моему удивлению, он полез в один из мешочков на своем поясе, выудил оттуда небольшой узелок, в котором, как оказалось, находилась потертая и выщербленная фарфоровая чашка, на ее ободке еще можно было разглядеть остатки позолоты. Этот сосуд был церемонно водружен на колени Маргарет.
– О, как славно, – радостно воскликнула она, хлопнув в ладоши. – Может быть, у него найдется и печенье?
Я, однако, в этом сомневалась. Измаил тем временем стал выкладывать предметы, переданные ему из толпы, вдоль края помоста: несколько небольших костей с выгравированными на них линиями, веточку жасмина и две или три примитивные деревянные статуэтки, обернутые в лоскуток, с копной волос, приклеенной к голове глиной.
После этого Измаил снова заговорил, опустил факел, и вокруг помоста взметнулось голубое пламя. Как только оно угасло, оставив в холодном ночном воздухе резкий запах опаленной земли и сгоревшего бренди, он открыл корзину и вытащил петуха.
Петух был крупный, откормленный, его черные перья блестели в свете факелов. Он яростно трепыхался и отчаянно кукарекал, но вырваться не мог, так как был надежно связан. Его когтистые, вооруженные шпорами лапы были замотаны в тряпицу.
Низко поклонившись, Измаил что-то пробормотал и вручил птицу Маргарет.
– О, спасибо, – благосклонно произнесла она.
Петух вытянул шею – его бородка покраснела от злости – и яростно закукарекал. Маргарет встряхнула его.
– Непослушная птица! – сердито сказала она, поднесла его ко рту и перекусила ему шею.
Послышался негромкий треск шейных костей, Маргарет напряглась, тихо зарычала и оторвала зубами голову беспомощного петуха.
Обезглавленное, связанное тело она крепко прижала к груди, напевая:
– Вот теперь, вот сейчас все в порядке у нас.
Кровь полилась в фарфоровую чашку, пятная ее платье.
Толпа издала крик, но потом умолкла, созерцая происходящее. Умолкла и флейта; лишь барабан продолжал бить, даже громче, чем прежде.
Маргарет беззаботно отбросила обескровленную тушку в сторону, и ее тут же подобрал выскочивший из толпы мальчишка.
Мисс Кэмпбелл рассеянно стряхнула кровь с юбки и рукой с красной повязкой подняла чашку.
– Сначала гости, – учтиво произнесла она. – Вам одну порцию, миссис Малькольм, или две?
К счастью от необходимости отвечать меня избавил Измаил, сунувший мне в руки грубо выделанную роговую чашку и жестом давший понять, что я должна из нее выпить.
Имея в виду альтернативу, я без колебаний поднесла сосуд к губам.
Там оказался свежей перегонки ром, терпкий и крепкий настолько, что у меня перехватило горло и я закашлялась. В роме ощущался духовитый привкус каких-то трав: напиток на чем-то настояли или в него что-то подмешали. Впрочем, вкус был хоть и резковатый, но не такой уж противный.