Глаза его открылись. В них появился намек на улыбку, и я поняла, что он подумал о Джоне Грее.
Айен во сне дернулся, громко всхрапнул и перекатился на спину, широко раскинув руки. Джейми взглянул на племянника, и его улыбка сделалась шире.
– Слава богу, – прошептал он, – паренек сможет вернуться к матери с первым же кораблем, отплывающим в Шотландию.
– Вот уж не знаю, – улыбнулась я в ответ, – захочется ли ему возвращаться в Лаллиброх после стольких приключений.
– Меня не заботит, чего ему хочется, а чего нет, – твердо заявил Джейми. – Он отправится домой, даже если для этого мне придется заколотить его в ящик. Ты что-нибудь ищешь, англичаночка? – спросил он, увидев, как я шарю в темноте.
– Уже нашла, – отозвалась я, вытаскивая из кармана комплект для подкожной инъекции, и проверяя на убывающем свету содержание ампулы. – О, да тут еще лошадиная доза.
Джейми сел немного прямее.
– Меня ничуточки не лихорадит, – осторожно сказал он. – И если тебе взбрело в голову засадить мне в башку иглу с этой гадостью, лучше подумай еще раз.
– Да при чем тут ты? – отмахнулась я. – Это для Айена. Или ты собираешься вернуть его матушке в придачу с сифилисом, триппером и еще чем-нибудь столь же забавным?
– Ох, сифилис? Ты думаешь?
– Нисколько не удивилась бы, если это так. Прогрессирующее слабоумие и нарушение речи – один из симптомов запущенной болезни. Я имею в виду, что говорила Джейлис с трудом. Да и вообще, лучше, по-моему, перестраховаться, чем потом жалеть.
Джейми фыркнул.
– Возможно, это поможет Айену усвоить, какова цена легкомыслия. Но я, пожалуй, отвлеку Штерна, заманю его под каким-нибудь предлогом в лес, пока ты будешь обрабатывать паренька. Для еврея Лоренц просто золотой малый, но он чертовски любопытен, а мне, знаешь ли, не хочется, чтобы тебя после всего этого сожгли за ведовство на главной площади Кингстона.
– Не думаю, чтобы это было удобно для губернатора, – заметила я. – Пусть даже лично он получил бы от этого удовольствие.
– Сомневаюсь, чтобы он получил удовольствие, англичаночка, – тихо проворчал Джейми с интонацией, соответствующей моей. – Скажи-ка, камзола моего поблизости не видно?
– Здесь он.
Я нашарила одежду, лежавшую на земле возле меня, и протянула ему.
– Ты что, озяб?
– Нет. – Он положил камзол себе на колени. – Просто хочу, чтобы даже во сне дети были ко мне как можно ближе.
Он улыбнулся мне, сложил руки поверх кармана камзола, где лежали фотографии Брианны и миниатюра с изображением Уилли, и закрыл глаза.
– Спокойной ночи, англичаночка.