— Ты куда едешь, Феликс?
— В Кирьят — Ям, — отвечает.
А для меня это название ничего не значит.
— Где находится Кирьят — Ям?
— На морском берегу.
Это уже кое–что. Для меня берег моря значит много. Я же столько лет прожила в Туапсе — морячка! И я ему говорю:
— Ну, решено, Феликс, поедем вместе.
Сели в поезд на Будапешт, там побыли несколько дней, а затем — на самолет, и сошли с трапа в аэропорту им. Бен Гуриона. Но еще по дороге в Венгрию сыновья преподнесли мне сюрприз. Оказывается, они собрались жениться! Говорят, что будут вызывать своих девушек. Легко сказать. Но у обеих девушек есть дети, четыре года и пять лет, а кроме того, они не еврейки. И мужа рядом нет, не с кем посоветоваться. И у меня сразу же поднялось давление. Что с ними делать? Не хочу сказать, что я такая уж строгая идише–мама, но хочу, чтобы у меня была нормальная семья. Как же тут не поднимется давление, если я не знаю, кого приведут мои сыновья? Миша давай меня успокаивать. Традиционные слова: она очень хорошая. Борис молчит, ни слова. Правда, его девушку я однажды видела, но о том, что у нее есть дочка — понятия не имела. Вот с таким расстройством я приехала сюда.
Глава шестнадцатая
Жизнь начиналась сызнова
Прилетели. Вышли на трап, а вокруг такой праздник! Нас встречают деятели еврейского агентства Сохнут, какой–то религиозник, тут же стоит и президент страны Шамир. Смотрит он на меня, а у меня давление поднялось под двести. Тяжело, да еще и после перелета. А он почему–то выбрал меня и говорит: «С откуда вы? " Он же из Украины, и выговор у него не русский — украинский. Я назвала город. Он зацокал языком. А тут сразу же телевизионщики налетели, стали снимать, фотографы. В общем, с места в карьер стала я новой израильской звездой. Поговорили мы с президентом, мне стало плохо, идти не могу. Сыновья меня тут же повели в медпункт. Врач померила давление — сто девяносто на сто десять. И говорит: «Я не могу дать вам никаких лекарств. Надо немедля вызвать амбуланс и отправлять в больницу». Ничего себе перспектива: начинать жизнь в новой стране с больницы. Да и на кого я оставлю мальчиков своих? «Какая больница? — говорю, — никуда я не поеду!» Достала свои, советские лекарства, приняла их, немного отлежалась, попила воды. Чувствую, стало полегче. Ну и пошли мы в зал для прибывших репатриантов. А там всякие угощения. Мы хоть поели по–человечески. Голодные же были, потому что в Будапеште нас кормили какими–то концентратами, мягко говоря, не возбуждающими аппетит.
Начали оформлять документы. Ко мне пристали с вопросом: «Где твой муж?» А что я отвечу? Ну, не приехал, что тут поделаешь. «Как это — нет мужа?» — спрашивают служащие. «Да так, он остался в России!» А допытывались так по той причине, что многие обманывали министерство абсорбции и социальное обеспечение. Приезжали вместе, а регистрировались врозь, и таким образом получали большее пособие. Потому что по каким–то не очень умным правилам семейной паре начисляют пособие меньше, чем двум отдельно живущим пенсионерам. Есть такая лазейка, и репатрианты узнали о ней и пользуются, иногда успешно, если обман не раскрыт. Вот и мне не хотели верить, никак не могли признать, что я приехала одна. Вызывали по одному то Борю, то Мишу: «Где отец?» А кончилось все тем, что деньги дали только Мише, а мы с Борисом были вдвоем, я проходила у них, как мать–одиночка. И нам денег не дали, потому что неизвестно, куда подевался Юра.