И только когда ее маленькая ладошка, лежавшая все это время на моей груди, соскользнула и безвольно обвисла, стало понятно, что Рома спит. Хорошо, сон — отличное лекарство. Нет, я, конечно, знал метод еще более действенный, но у нас впереди будет много времени его испробовать. А пока я осторожно подхватил ее на руки и отнес в свою постель. Она так правильно смотрелась на моей кровати, среди простыней и шкур, что сдержаться и не поцеловать ее, было пыткой. Но зная, что не смогу остановиться, сдержал порыв. Укутав ее в теплые покрывала, стоял и любовался своей девочкой.
Крепкое вино не позволит ей проснуться слишком скоро. И к ее пробуждению я обязательно буду держать ее в своих руках, а пока меня ждет важный разговор. Разговор, который все должен расставить на свои места. Ведь перед тем, как идти дальше, нужно преодолеть перепутье.
Я шел по темному коридору и каждый шаг с трудом отвоевывал у своего волка. Он порывался, то броситься назад в спальню и заявить права на свою женщину, то торопился в лекарскую, чтобы выместить на Локи все еще бушующую злость и негодование. Но теперь ему не победить меня, слишком силен стимул оставить главенство за собой. Я должен быть сильным, уверенным, собранным и надежным для Ромы. Нельзя поддаваться животным порывам, они не раз уже отбрасывали меня назад в моих стремлениях. Да и благодаря своей девочке, я чувствую эту силу внутри себя. Силу преодолеть все препятствия и быть главным в нашем тандеме со зверем. Теперь он был не только ведомым, но и послушным.
От стены отделилась тень оборотня, которого я чувствовал уже издалека.
— Кого-то сторожишь? — спросил я, не сбавляя шага.
— Просто подумал, вдруг твой волк решит закончить начатое.
Гай даже не пытался делать вид, что оказался тут случайно.
— Можешь идти отдыхать, никто сегодня не умрет.
— С чего такое благодушие? — спросил он с намеком на вопрос другого рода.
— Я надеюсь, ты не думаешь, что я стал бы пользоваться ситуацией? — все так же, не останавливаясь, ответил я вопросом на вопрос.
— Ну что ты, — мне послышалась толика облегчения в его голосе.
— Значит, подумал, — сделал вывод я. — Но должен признать, это было очень сложно.
— Кто бы сомневался…
— Еще вопросы? — спросил я, когда мы добрались до интересующей меня комнаты.
— Как там Ромашка?
— Успокоилась, поела, спит.
Вдаваться в подробности я не стал, да и не рассказывают о таких подробностях никому, а отцу тем более. Но, видимо, что-то такое, глубоко личное, отразилось в моих глазах, так как Гай нахмурился и проворчал:
— Знал же, что не стоит спрашивать.