— Это невероятно, — прокомментировала Роза. — Никогда такого раньше не видела.
— Лекарь из замка научил.
— Этот старикашка? — подала голос вторая помощница.
— Он лекарь, владеющий множеством знаний, — одернула я ее. — И только благодаря ему я могу помочь в этой ситуации.
Она стыдливо замолчала и дальше наблюдала, не произнося ни звука.
Уже светало, когда мы обмыли Полин и, заменив простыни, устроили ее удобнее. Она все это время жадно рассматривала ребенка, спящего в люльке, и все не переставала улыбаться, хоть в лице не было ни кровинки.
— Вам нужно отдохнуть, — шепнула я ей, погладив по спутанным волосам.
— Спасибо, — со слезами на глазах сказала она, ловя мою руку и целуя мне ладонь.
— На все воля Божья, я лишь помогаю, — чувствуя себя неловко, отступила я.
— Не думаю. Вы само благословение.
Она в очередной раз метнула взгляд на ребенка, словно все время проверяя на месте ли он, не сон ли все это.
— Я слышала, что вы спасли племянника милорда.
Я не ответила.
— Руфь говорила, что вы вините себя.
Я принялась поспешно собирать инструменты и травы, которые не пригодились сегодня.
— Зря, — тем временем продолжала Полин. — Уверена, что Лея благодарна вам.
— За смерть? — почти грубо спросила я.
— За жизнь! — исправила она меня.
Полин не хотела расставаться с сыном, и вконец вымотанная, она все равно не могла уснуть, если ребенка забирали из ее рук. Стоило только высвободить маленькое тельце из рук уснувшей женщины, как та мгновенно распахивала глаза и принималась требовать его обратно. Сил спорить с ней ни у кого уже не было, и потому решили оставить его Полин, при этом Руфь вызвалась страховать. Устало махнув рукой на все это, ушла к очагу и, тяжело усевшись туда, где несколькими часами ранее сидел Питер, без сил привалилась спиной к стене. Помощницы, быстро убрав следы случившегося чуда, тихо попрощавшись, ушли домой отдыхать.
Мои глаза неотрывно следили за последними искрами затухающего огня, когда дверь распахнулась, и в комнату ввалились Гай и Питер. Тишина в доме напугала хозяина не на шутку и он, бледнея с каждой секундой, на негнущихся ногах, медленно двинулся к шторе, отделяющей угол с Полин.
— Ромочка, ты как? — голос Гая был таким осторожным, словно он боялся, что я рассыплюсь, если воздух шелохнется чуть сильнее.
Я лишь пожала плечами, так как сама толком не могла определить, что чувствую. Усталость, смертельная усталость, но не физическая — моральная. Подавленная прежде паника вылилась в апатию.
— Мне так жаль…
— Чего жаль? — все так же безразлично спросила я.
— Что тебе вновь пришлось пройти через все это.