— Пожалуйста, — одними губами проговорила я, заглядывая в ее глаза.
Мгновение и железная решимость появилась на ее бледном лице. Непоколебимая. Упрямая. Жесткая.
Теперь, казалось, уже она ведет меня за собой. Ее нетвердый шаг стал шире, и ей, чтобы удерживать равновесие, приходилось держаться руками за все, что попадалось, но это было движение вперед, а большего от нее требовать я не могла.
Последние метры показались мне невероятно длинными. Я очень боялась, что кто-нибудь догадается проверить мое пристанище, а здесь, на открытом пространстве, мы как дичь. Ввалившись внутрь, я опустила женщину на лавку, устланную шкурой, и, на ходу зажигая свечи, направилась к очагу. Добавив хвороста в уже затухающий огонь, принялась вынимать свои сборы и настои. Лея за моей спиной стала дышать чаще, как будто на что-то решаясь.
— Ты же ведьма, значит, все можешь? — раздалось с лавки.
Я часто слышу этот вопрос и он всегда вызывает у меня раздражение. Молодые девчушки, мечтающие влюбить в себя женатого, парни, желающие славы и богатства, старики, жаждущие вечной жизни, дураки, которые не ценят того, что у них есть. И впервые в жизни я искренне пожалела, что не ведьма, что не всесильна, что не могу сотворить чудо для этой сильной духом женщины.
— Нет, — шепнула я в ответ, не оборачиваясь.
— Прости. Это нечестно с моей стороны.
Я еще ниже опустила голову, пряча от нее слезы, пока руки сами занимались привычными делами.
— И ты прости.
— Пообещай, что постараешься сделать все возможное, чтобы спасти ребенка.
— Я сделаю все, что в моих силах для вас обоих, — скорее себе, чем ей поклялась я.
Я резко обернулась, чтобы снять с нее плащ, но заледенела на месте. Лея уже была землистого цвета, верный признак близкого конца. Схватилась руками за столешницу, прикусила губу, чтобы не завыть в голос. Неужели я потеряю их?
— Твоя бабка умела творить чудеса, — глядя в потолок, как будто сама с собою говорила Лея.
На негнущихся ногах я подошла ближе и, наклонившись над ней, распахнула плащ, под которым оказалась большая рана, тянущаяся по боку от плеча до бедра.
— Она тоже не была ведьмой, — скорее по привычке возразила я. — Она много знала.
— Я и сама чувствую, что все плохо, но, может ты знаешь, как помочь моему сыну? — уже не сдерживала слез женщина.
Я знала. Боже помилуй! Я знала. И даже видела однажды. Но смогу ли я? Имею ли я право решать?
— То, что ты просишь, убьет тебя, — просипела я вдруг охрипшим голосом.
— Мне все равно уже не жить, — спокойно сказала она, переведя взгляд в окно.
Там за деревьями в предрассветной темноте умер ее муж и, похоже, она хотела уйти с ним.