– Ты о чем?
– О том, что у меня никогда не будет ни своих миллиардов, ни такого самолета.
– Понятно. – Разбив два яйца, он добавил к ним молоко, ваниль и корицу, взбил получившуюся смесь и, отыскав хлеб, принялся макать в нее кусочки, равномерно выкладывая их на сковородку.
– Как пахнет… – протянула Лаура Бэт.
– Наверное, ты действительно успела проголодаться.
– Точно.
Пока Антонио методично переворачивал тосты, она задумчиво его разглядывала, жадно впитывая каждую мелочь, составлявшую неповторимый образ художника. Роскошные темные волосы. Широкие плечи. Узкие бедра. Темные глаза на оливковом лице. Квадратная челюсть. Высокие скулы.
Она почувствовала, как где-то внутри ее просыпается нежность. Уже собираясь себя выругать за то, что снова его разглядывает, она вдруг поняла, что ни разу не испытывала ничего подобного к Брюсу. Нет, он ей действительно нравился, и она даже всерьез верила, что его любит, но подобного сочетания влечения, любопытства и теплоты, превращавшего ее чувства в нечто особенное, там не было.
Да что это с ней? Зачем она опять что-то себе придумывает? Он – ее начальник, да к тому же еще и вдовец. Он даже рисовать бросил, потому что не в силах справиться с горем, зачем она ему? Самая обыкновенная женщина, Лаура Бэт Мэттьюс, да еще и беременная от другого мужчины. Да и вообще, она здесь для того, чтобы привести его дела в порядок, а не для того, чтобы истекать по нему слюнками.
Поджарив восемь тостов, Антонио разложил их на две тарелки и протянул одну ей.
В животе у нее снова заурчало.
– Спасибо.
Следом за тарелкой он протянул ей сироп, и она охотно полила им свою порцию, но за вилку взялась лишь после самого Антонио. Если уж чему она и научилась за годы общения с Оливией, Элоизой и их мужьями, так это тому, что хозяева везде и всегда должны быть первыми.
Откусив кусочек тоста, Антонио улыбнулся.
– Отыскав работу с проживанием, ты весьма ловко устроилась.
Лаура Бэт мгновенно залилась краской.
– Неужели со стороны это выглядит неподобающе?
– Нет, это выглядит как умный ход. Когда я наконец-то сумел вырваться из системы опеки, я бы душу продал за работу, которая дала бы мне крышу над головой.
– Да, но тогда бы ты так и не добрался до Италии и не встретился с отцом.
– Возможно, но я все равно наполовину американец и горжусь этим. И живу в обоих мирах. – Антонио нахмурился. – Или, по-крайней мере, жил. – Он снова улыбнулся. – Ладно, не важно, как тебе тосты?
– Замечательно, но я уже объелась. – Она оттолкнула тарелку, на которой остались два нетронутых куска.
Подхватив ее тарелку, Антонио вместе со своей убрал ее в металлический шкафчик.