«…и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…»
* * *
— Как все–таки люди, на самом деле, дешево ценят Царство Небесное, — раскинулась Тьма.
— На то они и люди, и не более того. Большинство из них за собственным корытом не видят звезд, — мрачно горел Свет. — Ну ничего, у нас еще есть время.
— Конечно есть. Миллиарды лет, — чуть рассеялась Тьма.
Уже поздно вечером, на квартире Николая Князева двое подчиненных ему ребят, посланных уладить дела с родственниками захороненных на холме, докладывали ему результаты. Первым отчитывался низкорослый, темноволосый Олег.
— Коля, все о'кэй. Мои подопечные согласились за шестьсот баксов перезахоронить своего любимого дедушку где угодно.
— Всего за шестьсот баксов? — удивился Князев.
— Шеф, сейчас кости предков очень упали в цене. Нынешние их потомки за тысячу баксов могли бы их нам отдать в полное распоряжение и забыть про могилку деда.
— Ну а ты, Слава, как сработал? — обратился Николай ко второму парню.
— Уговорил за восемьсот баксов.
— Что ж ты так? Ты что хуже Алика уговаривать умеешь? — Князев криво усмехнулся, глядя на низкий, скошенный лоб Славика, его мускулистые руки.
— Коля, — стал оправдываться Славик, — вмешалось молодое поколение.
— Как это?
— Заезжаю по указанному адресу. Звоню. Дверь открывает дед лет шестидесяти пяти. Объясняю — так и так. Место, где похоронен ваш родственник, понадобилось для одного хорошего человека. Минут через пять до деда дошло, о чем это я говорю. Впустил в квартиру. Я осмотрелся — типичная обстановка семьи лохов. Все их барахло можно купить максимум за пятьсот баксов. Ну, думаю дело в шляпе. Предложу четыреста баксов — руки целовать будут. Предлагаю. Смотрю — дед расцвел, словно ему молодую бабу на ночь предлагают.
— А может и надо было предложить, сговорчивей бы был, — Коля слушал дружка, небрежно развалясь на кресле и попивая сухое вино.
— Да не в деде оказалось дело. Там в этой лоховской квартире был еще парень лет двадцати пяти — внук этого дедка. И когда дед всплакнув о своем отце и показав мне его фотографию сказал, что только из симпатии ко мне он готов потревожить кости своего отца за пятьсот баксов, в дело встрял его внучек. Подходит он к этому дидугану и говорит: «Дед, твой отец, а значит мой прадед, стоит дороже». И, повернувшись ко мне, объявляет новую цену — восемьсот баксов.
— А парень не промах, а Слава? — Князев, прижмурив глаза и маленькими глоточками смакуя вино, вставил реплику.
— Не промах, не промах, черти бы его побрали. Я говорю: «Парень, я, конечно, понимаю, что твой прадед был достойным человеком, но не на восемьсот же баксов. Мне кажется, что шестьсот долларов красная цена за все его достоинства».