27 октября. Я все чаще и чаще задумываюсь над вопросом: почему среди нас, коммунистов-единомышленников, среди руководящего состава, существует такая коварная подлость, жестокость, необъективность и несправедливость по отношению к бывшим товарищам по работе при перемене его места и должности? Где же гуманность, о которой мы так «прекрасно» говорим? Где товарищество, уважение друг друга? Всего этого по-настоящему-то и нет. Нас губят, разъедают подхалимство, лесть, угодничество, трусость за свое положение. Борьба за власть стала еще сильнее и ожесточеннее, чем в прошлом за частную собственность. Власть — значит все. Вот так и действует Брежнев по принципу: «разделяй и властвуй». А кто ему и что может сказать — нет такого человека и даже коллектива. Все это очень плохо и даже трагически может сказаться на воспитании нашей молодежи, подрастающего поколения. Потеряют они веру во все святое, за что пролито так много крови и положено жизней. Человеку честному, справедливому, которому противно приспособленчество, угодничество, лесть и подхалимство, двурушничество, очень трудно жить и работать. Когда же этому всему позору будет конец в нашей коммунистической среде? Очевидно, тогда, когда партийный руководитель будет подотчетен какому-то органу не формально, а по существу. Мне временами до безумия жалко близких товарищей, сыновей, внуков, Иринку, всю семью. Ради этого надо крепиться. Но все равно справедливость должна восторжествовать.
6–8 ноября. Торжественное заседание, посвященное Великой Октябрьской революции. 7 ноября был на трибуне Мавзолея вместе со всеми членами политбюро. Холод стоит изрядный. Парад и демонстрация прошли хорошо. Прием — скучно, формально, тускло. Вот и в Киеве впервые за многие годы праздники прошли без меня. На душе горечь.
Хорошо, что закончились праздничные дни. В рабочее время все же немного забываешься.
11 ноября. Мне сообщил начальник 4-го Главного управления Минздрава СССР тов. Чазов Е. И.[139], что состояние здоровья Брежнева неважное, что ему сделана операция.
Девиз подлецов, авантюристов гласит: «Я имею право предавать близких мне людей, но никогда я не позволю никому из них предать меня». Все больше становится заметным проявление честолюбия, разжигание «культа» Брежнева. Со своими коллегами, не допускающими лести, подхалимства, угодничества, более способными его по организационным вопросам, умнее его и лучше разбирающихся в делах, он расправляется изуверски, утонченно и довольно жестоко. Что будет дальше? Ведь мне уже все равно хуже не будет, но дела-то нашей партии от этого будут страдать. А Брежневу кажется, что он прав, поступая таким образом, не подумав над тем, будешь ли ты прав завтра, будешь ли прав перед историей, перед партией, народом?