Ободренный защитой Завдия, Халев шагнул в середину круга.
— Пошлите меня.
— Ты не подготовлен.
— Разве я не сражался против амаликитян с Иисусом Навином?
— Ты мой друг, Халев, но ты не…
— Чистокровный. — Закончил другой мужчина то, что Завдий по своей доброте не хотел произносить.
Лицо Халева залилось краской, когда он посмотрел на старейшин.
— Разве не вы только что назвали меня братом?
— Мы в союзе с тобой, но от нас должен пойти иудей по рождению.
Эти слова произнес Завдий, и Халева это задело, ведь он считал старика своим союзником.
— Тогда где же этот иудей? — Халев показал на других, не говоривших ни слова.
Завдий нахмурился.
— Ты уже не молод, Халев.
— Мне сорок лет, и у меня сорокалетний жизненный опыт. — Он повернулся спиной к Завдию и пошел по кругу, останавливаясь и заглядывая в лицо каждому из стоявших впереди мужчин. — Ты! Хочешь пойти? Хочешь? Давай! Сделай шаг вперед, если готов встретиться с Енаком. — Никто долго не выдерживал его взгляд.
— Тот, кто пойдет в Ханаан, должен высмотреть не только врага, его городские стены и оружие, но и саму землю. Разве у Иуды не должно быть самого лучшего? Все вы были пастухами и делали кирпичи. А я был земледельцем. Я жил за счет земли. Чтобы получить хороший урожай, нужна хорошая земля. А уж в ней–то я разбираюсь. Я предлагаю себя как слугу. Пошлите меня!
Заговорили все сразу.
— Пусть решит Господь, — выкрикнул кто–то, и другие его поддержали.
Завдий и старейшины призвали всех к порядку и решили бросить жребий.
— Один мужчина из каждой семьи должен принести кость для жребия. Пусть решает Господь.
Так был положен конец спорам. Отчаявшийся Халев вырезал свое имя на куске кости и бросил ее в большую и все время растущую груду костей. Во время переписи в племени Иуды насчитали 74,600 мужчин от двадцати лет и выше. В этой куче будет много тысяч костей. Лоты встряхнули и бросили, и начался процесс исключения. Это будет продолжаться всю ночь, если не дольше.
Ефрафа попыталась его успокоить, но Халеву захотелось уединиться, и он, выйдя из шатра, сел на землю, глядя на огненный столп, светящийся в ночном небе. Он поднял вверх руки. Он так хотел идти в Ханаан, что ему не хватало слов, чтобы выразить это желание.
«Я так же, как и все мужчины, боюсь идти в Ханаан и встретиться с теми великанами. Но я еще больше боюсь не быть в числе Твоего народа. Не позволь им отбросить мой жребий в сторону. Пожалуйста, не отвергай меня, Господь. Очисть мою кровь. Сделай меня сыном Израиля!»
Он покрыл голову.
— Господь, я знаю, что я не чистокровный еврей. Я знаю, что во мне течет кровь Исава. Но даже если так, Господь… — Он поднял голову, по его щекам текли слезы. — Ты мой Бог. Ты и только Ты. Нет другого.