О Господи, Боже, смягчи его сердце по отношению ко мне.
Чувствуя, как сильно бьется сердце, Рицпа подошла к Атрету. Она протянула ему спящего мальчика.
— Возьми его.
Нахмурившись, Атрет встал. Беря сына на руки, он сощурил глаза, настороженно всматриваясь в нее. Халев тут же проснулся и снова заплакал, и Рицпа увидела по лицу Атрета, как ему больно.
— Прижми его к сердцу, — сказала Рицпа германцу, сдерживая слезы. — Да, вот так. А теперь осторожно потри ему спинку. Ладонь Атрета оказалась гораздо больше спинки ребенка.
Атрет растерянно держал своего сына, явно ожидая, что тихий и жалобный плач вот–вот перерастет в крик.
— Я хочу попросить у тебя прощения, Атрет, — совершенно искренним голосом сказала Рицпа. — Мой язык иногда похож на огонь. Прости меня за все резкие слова, которые я тебе тут наговорила. Я не имела права осуждать тебя. На унылом лице Атрета отразилось удивление, потом он скривил губы в циничной улыбке.
— Не подлизывайся, — усмехнулся он.
В конце концов, после того как она себя вела, почему он должен ей доверять?
Рицпа смотрела на Халева, лежащего на мощных руках Атрета, и подумала, какой же малыш на самом деле хрупкий. Она помолчала, потом медленно кивнула головой, с трудом сдерживая слезы.
Атрет внимательно смотрел на нее изучающим взглядом. В ее карих глазах была видна опустошенность, на грязных щеках виднелись полоски от слез. Она с мольбой подняла свой взгляд на Атрета.
— Я знаю, что по всем римским законам Халев твой, — сказала она дрожащим голосом. — Но я прошу тебя, подумай и о нем. — Когда Атрет ничего не ответил, в ней проснулось отчаяние. — Мы теперь с Халевом настолько тесно связаны, что мне кажется, будто это я его родила.
— Ты не его мать.
— Но я единственная мать, которую он знает.
— Все женщины, которых мне доводилось знать с того момента, как меня в цепях увезли из Германии, были шлюхами, за исключением одной. И я не вижу, чем ты отличаешься от большинства из них.
Рицпа плотнее укуталась в шаль, потому что ей стало просто холодно от того гнева, который она увидела в его глазах. И неважно, что этот человек обличал ее, по сути, совершенно ее не зная. Важно было другое.
— Халев через несколько часов проснется. Если он так и не примет кормилицу, пошли за мной кого–нибудь. Я буду за воротами.
Удивленный, Атрет смотрел, как она уходит. Нахмурившись, он слушал, как постепенно стихал звук ее шагов в коридоре. Он сел и стал смотреть на своего спящего сына, но в душе продолжал испытывать какое–то непонятное беспокойство.
* * *
Пребывая в мрачном настроении, Атрет прошел через двор, резким кивком головы приказал Галлу отойти, в сердцах рванул засов и открыл ворота. Выйдя на дорогу, он оглянулся. Вдова была там, где и обещала. Она сидела на земле, прислонившись спиной к стене. Колени она прижала к груди, голову опустила на колени и закрылась шалью, чтобы было теплее.